* * *

Я толкнула дверь кабинета и увидела, как муж метнул на меня горящий взгляд и тут же отвернулся к бару, доставая бутылку виски.

— Мы не договорили, Максим. Не нужно уходить от разговора. Теперь ты наказываешь охранников? За мое своеволие? Они не виноваты, что по статусу должны подчиняться и мне тоже! Они не знают, что ты вдруг решил отобрать мои права хозяйки этого дома!

Он слушал меня, а сам наливал себе виски в бокал. Повернул ко мне голову и лениво произнёс:

— Я наказал его не за твоё, а за собственное своеволие. Ему был дан чёткий приказ. Он его не выполнил. Даша, какая разница кто по ту сторону забора? А если бы твоя подруга приехала не одна и привела за собой наших врагов, и тебя бы застрелили или похитили?

Я задохнулась от его слов и уже собралась ответить, но он остановил меня:

— Неважно, кто и зачем. Важно, что он не послушался меня. Милая, я раньше и за меньшее мог глаза выколоть.

— Максим, ты понимаешь, что унижаешь меня этим, выставляешь бесправной в этом доме? В нашем доме! Ты разругался с братом, ты рвешь меня на части, и я должна делать какой — то нелепый выбор!

Он криво ухмыльнулся:

— Ты уже не в первый раз оказываешься в такой ситуации. А свой выбор ты сделала уже давным-давно! И теперь уже поздно менять своё решение. Ты со мной. И делаешь всё так, как я скажу! И, Дарина, желательно без лишних вопросов!

— Максим, что происходит? Ты отдаляешься от меня. Ты…я не узнаю тебя. Ты …как чужой, Максииим. Почему?

Мне казалось, я задыхаюсь, казалось, что сейчас в этой комнате пусто, и хоть он и стоит в нескольких метрах от меня — он далеко, не со мной, не рядом.

Макс подошёл ко мне и вдруг, прижавшись лбом к моему лбу, прошептал:

— Я не чужой, малыш! Я всё тот же. Ты забыла, кто я? Я такой, какой я есть, и не жди от меня иного.

Мне до судороги захотелось обнять его рывком, спрятать лицо у него на груди и зарыдать. Это было временное облегчение, вот этот его голос, вот эти слова, а потом снова тот запах духов…чужих. Воспоминание о его руках на ЕЕ талии. Да, мне показали это фото. Вот эти самые руки, родные руки. Которые сейчас касаются моих плеч. В этот момент стало невыносимо больно. Я отшатнулась от него и, глядя в глаза, срывающимся голосом тихо сказала:

— Я никогда не забываю кто ты. Ты не даешь мне забыть.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как слезы все же катятся по щекам. Есть вещи, через которые переступить невозможно.

Я могу простить ему все, но я не прощу вот этого дикого чувства безысходности, когда я должна выбирать между ним и братом. Это невыносимо. Это сводит меня с ума. Даже то, что я видела его с той женщиной, все меркнет, перед чувством этой безысходности. Макс запретил кому бы то ни было появляться на территории поместья, он обращается со мной как со своей вещью, и он напомнил мне, что я должна его бояться. Нет, хватит, я не боюсь, я видела от него слишком много боли, чтобы ломаться каждый раз, когда он приказывает мне или звереет, не сдерживая эмоций. Я, наверное, уже прошла тот этап, когда дрожала от его гнева. Сейчас я хотела одного — уехать к детям. Рядом с ними меня не будет пожирать тоска, я не буду видеть, как начинается война между двумя мужчинами которых я люблю, самыми главными мужчинами в моей жизни — моим старшим братом и моим мужем.

Я не приму твоих решений Максим, ведь ты не принимал в расчет мое мнение, мои чувства, мою боль и тоску.

Я вернулась к нам в спальню, несколько секунд смотрела на нашу постель, а потом решительно вышла оттуда и направилась в комнату Таи. Завтра прикажу слугам оборудовать для меня в доме другую спальню. Я больше не буду безропотной овцой на заклании, я тоже имею право голоса и право, чтобы с моим мнением считались.

Я вошла в детскую и заперлась на ключ изнутри. Да, он разнесет дверь в щепки, если решит зайти, но он будет знать, что я этого не хочу. Бросилась на постель, и, инстинктивно обхватив подушку руками, зарыдала. Я еще не понимала, что это начало конца. Начало моего осознания того, кто такой на самом деле Максим Воронов, и что я значу для него. Приоритеты были расставлены и я…я далеко не на первом месте в его списке жизненных ценностей, я, скорее, приложение к вальяжной жизни хищника, легкая добыча, которую можно легко заманить в свои сети.

Но и я изменилась, Максим. Я выросла рядом с тобой. Я уже не та девочка, которая смотрела на тебя восторженными глазами и внимала тебе как Богу. Я взрослая женщина и не хочу, чтобы ты ломал меня, подминал под себя. А ты и забыл об этом. Я устала. Я хочу жить, дышать улыбаться, смотреть, как растут наши дети, и быть счастливой. Только я почему-то не уверена, что ты сможешь мне все это дать, потому что моя любовь к тебе, она как безумие, которым горит моя душа, а ты…ты убиваешь меня ядом жестокого безразличия, но ведь всегда есть предел…когда любовь может умереть, захлебнуться в агонии…и я …я боюсь утонуть в пустоте. Я боюсь разочароваться в тебе…

* * *

Когда я выходил из душа, я уже знал, что Дарины нет в нашей спальне. Так уж сложилось: я всегда чувствовал кожей её присутствие рядом. Сейчас же я ощущал лишь холод пустой комнаты вокруг себя, и откуда — то появилось нестерпимое желание найти её. Найти Дарину и успокоить. Я знал, что она чувствует. Я читал это в её глазах, позе и словах. Моя девочка не просто обижена, она в полной растерянности от того, что не понимала происходящего. Я ощущал собственным телом ту боль, что сейчас терзала её, разрывая Дарину буквально пополам.

Обо всём этом я знал и без её слов. Вот только не мог ничего сделать, чтобы изменить это состояние. Пока не мог. Вопрос о том, чтобы рассказать все подробности нашего со Стефаном плана моей жене, даже не стоял. Узнай, она, что я задумал, ни за что бы не согласилась со мной. Более того, уверен, стала бы мешать в осуществлении задуманного.

А то, что мой план уже совсем скоро вступит в действие, я понял после звонка Алексея Волкова. В котором помощник Зарецкого сказал, что согласен обговорить сделку и утихомирить вражду между людьми Графа и другими группировками. Что же, Воронов, неплохо поработал! Вот только даже это не приносило облегчения. Наоборот, всё больше сжималось сердце от предчувствия беды большей, чем сейчас угрожала нам. Долбаная интуиция!

Правда, подлый и хитрый лис уточнил, что за это он потребует кое-что и от нас, притом официально. А это значит, что он готовится выторговать себе нехилые дивиденды с заключения этого соглашения. Надо будет немедленно вызвать к себе Стефана и всё-таки подготовить и свой вариант договора.

Всё это я обдумывал, пока шёл по коридору в сторону комнат детей. Я знал, что Даша в одной из них. Она всегда в моменты меланхолии приходила туда, даже если самих детей не было дома. Заглянул в комнату сына, и, убедившись, что она пуста, подошёл к маленькому царству моей принцессы.

Я дёрнул ручку, но она не поддалась. Вот это сюрприз, Максим! Меня захлестнуло бешеное желание сломать эту грёбаную дверь к чертям собачьим. Зайти в комнату и напомнить Дарине, как я ненавижу запертые двери. Я чувствовал, как кровь со скоростью света гнала по венам. Твою ж мать! Она отлично знает, что какая-то хлипкая деревяшка для меня не преграда! Просто таким способом решила показать мне моё место. Я уже занес руку, чтобы снести это препятствие, но в последний момент остановился.