— Ты хочешь все-таки уверить меня, что пришла просто так?

— Да.

— Спасибо, но я отвечу тебе откровенно — верится с трудом.

— Все дело в вашем отношении к людям. Доверие — понятие очень определенное. Оно или есть, или его нет.

— Скользкий вопрос, который бы я не стала обсуждать с тобой.

— Мила Николаевна, давайте дружить, — Катя положила ладонь на прохладную сухую руку Милы, чуть сжала ее. Это был очень волнующий момент для Кати. Она почувствовала, как жесткий обруч сдавил горло, не давая больше произнести ни единого слова. Ни единого слова, пока не прозвучит ответ, но Мила молчала. Это была катастрофа. Катя всегда знала, что у нее должны сложиться человеческие, дружеские и доверительные отношения с матерью своего мужа. Это было для нее так важно, да и мама учила, что можно избежать стольких проблем, если не ссориться, понимать и ценить женщину, подарившую тебе своего сына.

— Не делить его с ней, а соединить свою и ее любовь, понимаешь дочка? — Катя понимала, всегда понимала. И когда встретила Кирилла, полюбила его, сразу заочно полюбила и его мать. И каким же ударом стала для нее холодность и отчуждение, царящие во взаимоотношениях Кирилла и его матери. По сути, и отношений-то никаких не было. Все сложилось давно, Кате трудно было разобраться в причинах, а Кирилл всякий раз уходил от объяснений. Он становился похож на ежа, сворачивающегося в клубок, не дающего даже прикоснуться без того, чтобы не уколоться. Максим Сергеевич более тактично уходил от ее вопросов. Он просто гладил ее по голове и говорил, что с творческими людьми порой бывает очень нелегко.

Катя не хотела медлить. Она была замужем больше года, но семья Смысловых не собралась ни на один праздник за общим столом, не было в ней даже намека на то, что в этом есть необходимость. Все попытки что-либо изменить со стороны Кати ни к чему не приводили, а после неожиданного развода родителей Кирилла ее мечты об идеальной семье разрушились вовсе. Кирилл откровенно показывал, что не сожалеет о случившемся и принимает сторону отца, а Максим Сергеевич стал искать уединения, превратив общение с сыном и невесткой в бесконечные телефонные звонки и обещания приехать в гости на выходные. Сердце Кати разрывалось. Она и сама не ожидала, что происходящее между родителями Кирилла так глубоко взволнует ее, не будет давать покоя. Она внушила себе, что сможет все исправить. Нужно было только не сидеть сложа руки, а действовать. Ей, выросшей в атмосфере любви и взаимопонимания, эта задача представлялась сложной, но выполнимой.

Катя не замечала, что все сильнее сжимает ладонь Милы. Та не сопротивлялась, потому что сама неожиданно прониклась торжественно-волнующим настроением невестки. Это было то потерянное, необходимое Миле ощущение, которое она утратила с уходом Максима. И то, что сейчас она сравнивала его заботу, его любовь с несмелыми попытками этой девочки подружиться с ней, было трогательно до слез. Слез, которые Мила хотела во что бы то ни стало оставить для себя. Она не плачет на людях, даже тогда, когда эти люди готовы для нее на все и никогда бы не осудили ее за это. Заплакать — показать слабость, это не для Милы Смысловой. Так за эти считанные мгновения в душе ее шла борьба: одна женщина холодная, очерствевшая, глубоко засевшая внутри пыталась не впустить туда беззащитную, думающую, полную света и тепла. Мила знала, что должна произнести что-то ободряющее, вселяющее надежду. Почему нет? Она так давно чувствует себя одинокой. Пусть появится хоть одна живая душа, которой есть дело до нее, такой успешной, знаменитой, обеспеченной… такой одинокой. Ведь так просто ответить «да».

— Будем дружить, детка, — едва пошевелив занемевшими пальцами, наконец ответила Мила. Она стала снова ощущать тупую боль в правом подреберье, что вскоре грозило обернуться очередным приступом. Нужно было, чтобы Катя вышла из палаты раньше, чем возникнет необходимость в очередном уколе. Мила и так осознавала, что выглядит не лучшим образом. Для нее было важно, чтобы Катя не видела, насколько ей бывает плохо. — У меня еще никогда не было такой юной и красивой подружки.

— Тогда я приду завтра, хорошо? — улыбнулась окрыленная Катя. Ее переполняли самые нежные чувства. Первый шаг был сделан. Все прошло более чем удачно. Она решила, что новость о том, что Мила скоро станет бабушкой, нужно приберечь для следующего посещения. Не помешает немного разбавить эмоции, которыми сегодня было переполнено их общение. А еще Катя мечтала о том, что завтра к ней присоединится Кирилл. Вот было бы здорово!

— Приходи, — Мила снова легла, откинувшись на подушку. Закрыв на мгновение глаза, она поборола искушение поинтересоваться делами сына. Все-таки оставалась надежда, что по его просьбе Катя пришла ее проведать. Эта мысль заставила Милу улыбнуться. Кажется, для того, чтобы снова быть в окружении близких, нужно всего-то заболеть. Так это у нее хорошо получается. Завтра будут готовы результаты обследования, тогда можно посмотреть, насколько она постаралась. — Приходи, Катюша.

— Может быть, вам чего-то хочется? Так говорите без стеснения. Я все принесу, — с готовностью отозвалась Катя. Она поправила прядь длинных темно-каштановых волос, заправив ее за ухо. Ее серо-зеленые глаза озорно блеснули: — Принимаю любые заказы.

Мила так хотела сказать, что больше всего на свете хотела бы завтра увидеть здесь Максима. На крайний случай — Кирилла, чтобы осторожно узнать у него, как его дела и как живет отец. Конечно, больше ее интересовал Максим. Миле казалось, что она не видела Смыслова вечность. Он наверняка с головой ушел в работу, потому что совершенно не показывался на ее горизонте. Мила была уверена, что его так не хватит надолго. Он должен скучать по ней, он должен мечтать о том, чтобы посидеть молча рядом, просто увидеться. Самоуверенность Милы лишала ее способности видеть реальность. Она не представляла, что Максима могут занимать совсем иные вещи, нежели научные изыскания, воспоминания о ней. Как же ей было нужно хоть на несколько минут невидимкой оказаться рядом с ним.

— Я вижу, что вы не решаетесь меня о чем-то попросить, — заметив тень, промелькнувшую по лицу Милы, сказала Катя.

— Нет, тебе показалось. На самом деле мне ничего не нужно. Просто приходи, поговорим.

— Хорошо. Тогда я пойду, — Катя поднялась. Заботливо поправила одеяло, сделала щелки жалюзи немного шире. — Солнце всегда поднимает настроение, правда?

— Да, спасибо, — вяло отреагировала Мила. Она чувствовала приближение приступа и хотела поскорее остаться в палате одна.

— До свидания, — Катя взялась за дверную ручку и, стукнув себя по лбу, повернулась с улыбкой на лице. — Какая же я забывчивая, непозволительно забывчивая.

— Что случилось? — Мила решила, что это продуманная тактика: выложить наболевшее перед самым уходом. Это прекрасно действует, по принципу запоминания первого и последнего в разговоре. — Вам привет от Кирилла.

— Спасибо, — Мила усмехнулась — ошибочка вышла. Девочка решила вылить на нее весь свой бальзам. Пожалела ее, несчастную, одинокую, больную. Значит, совсем плохи дела. Врет, бедняжка, не умеет она этого делать. И привета ей никто не передавал.