почти все новые, а так как днем шел дождь, все они были в подсыхающих потеках. Когда он наконец нашел свою машину — она стояла в середине длинного ряда, который он, и без того уставший, прошел дважды, злясь на себя за свою глупость, — он увидел, что к покрышкам и ступицам присохли большие комья глины. И правда или это ему просто показалось, что на переднем бампере уже появилось пятнышко ржавчины? Что-то такое там виднелось, по цвету и виду похожее на запекшуюся кровь. Кевин не мог заставить себя нагнуться и посмотреть.

Он втиснул в машину свое внезапно одеревеневшее тело и отъехал; впервые за много дней он подумал о несчастном случае с Лероем, когда негр упал и у него из раны хлынула кровь, залив кузов, проходивший на конвейере. Ему стало жутко, и он вспомнил, как Лерой, который уже не мог больше петь, с грустью отвернулся от него, и словно только сейчас он увидел, какое отчаяние было в глазах Уолтера, когда он стирал с лица пот, капавший на металл, который он рихтовал. Кевин получил машину тех цветов, о каких мечтал, но теперь к ним примешался цвет крови.

Придя домой, Кевин попросил у хозяйки кусок картона и аккуратным учительским почерком вывел:

«Продается.

За справками обращаться

в «Эмералд Турист Сервис».

Он прикрепил объявление к ветровому стеклу, запер машину и, зажав ключи в кулаке, вошел в туристское агентство, где за конторкой, над которой, несмотря на то что на улице было еще светло, горела лампа, сидел Флаэрти и заполнял налоговую декларацию. Кевин постучал ключом по деревянной перегородке. Флаэрти недовольно повернул к нему свою лисью физиономию и кивнул.

— Я по делу.

Флаэрти встал и подошел к перегородке:

— По какому же?

— Вы не могли бы сказать, сколько стоит билет до Кова?

Привычным жестом Флаэрти потянулся за справочником и, лизнув кончиком языка большой палец, начал листать. Внезапно он остановился и, видимо о чем-то догадавшись, пристально посмотрел на Кевина:

— Туда и обратно или в один конец?

— В один конец.

Флаэрти поднял брови:

— Плохие новости из дому?

— Нет, никаких особых новостей. Там вообще редко что-нибудь случается. Это скучный, провинциальный городишко. — Кевин посмотрел ему в глаза. — Новости им везу я.

Он разжал кулак, и ключи с глухим стуком упали на перегородку.

ДЖО, ИСЧЕЗАЮЩИЙ АМЕРИКАНЕЦ

Не будь Уолтер одержим страстным желанием поступить в университет, он вряд ли бы смог вынести первые несколько недель на заводе. Его отец, бывший коммерческий директор филиала фирмы по производству швейных машин, в результате банкротства фирмы потерял все, что имел, и работал теперь, терзаясь вечной неуверенностью, простым клерком в отделении ссудного банка, носившего название «Дружественная финансовая корпорация»; мать, у которой Уолтер был поздним ребенком, отчаянно цеплялась за былой престиж, который заслужила своей неустанной деятельностью в Женском благотворительном обществе.

Самое трудное, что́ Уолтеру приходилось раньше делать, — это разгребать снег перед соседскими гаражами или навязывать журналы родственникам. И вот, когда в день окончания школы Уолтер пришел вечером домой, отец сдавленным голосом сообщил ему, что у него нет денег, чтобы послать его в университет. Но Уолтер поклялся себе, что будет учиться, даже если для этого придется ограбить банк. На выпускном вечере от своего одноклассника он узнал, что можно получить работу на новом автозаводе — надо только указать в заявлении, что ты служил механиком в гараже. Пройдя через веранду, где отец и мать с видом гордым и несчастным раскачивались в скрипучих качалках, Уолтер взобрался по узкой лестнице в свою маленькую комнатку и сел за письменный стол. Если он проработает на заводе год, то даже при том, что часть денег ему нужно отдавать родителям, он сможет отложить несколько тысяч долларов. Не говоря никому ни слова, он на следующее же утро пошел на завод и подал заявление. Через три дня его оповестили телеграммой, что он должен явиться на работу к половине седьмого утра.

Когда после первого бесконечного дня в кузовном цеху, куда его определили, посеревший от усталости, он вернулся домой, мать сидела в гостиной и плакала, прижимая к глазам платок.

— Ты только посмотри на себя! — с ужасом воскликнула она, и Уолтер сразу понял, что ужас ее был вызван его видом, а не мыслью о том, что́ ему в этот день пришлось пережить.

Тем не менее он счел своим сыновним долгом объяснить ей, что ему вовсе не обязательно проходить мимо соседей в засаленном комбинезоне, он может дома надевать спортивный костюм и переодеваться уже на месте; он также намекнул ей, когда она готовила ему бутерброды на завтра, что ему удобнее носить их не в железной коробке, а в обычном бумажном пакете.

Отец, который спустился посидеть с ними на кухне, не поддержал жену и даже стал доказывать, что в работе на крупном предприятии есть свои преимущества.

— Неужели Уолтер не мог найти себе что-нибудь поприличнее? — убитым голосом сказала мать, намазывая майонезом кусок белого хлеба. — В конторе у него хоть была бы возможность применить свои знания.

— Напрасно ты так думаешь, — возразил отец. — Работать на заводе теперь не считается позором. Кроме того, Уолтер имеет все шансы выдвинуться, если покажет, на что он способен.

За всем этим стояло другое: родители боялись, как бы путь, избранный Уолтером, не завел его в тупик, и винили себя, что не смогли послать его учиться. Щадя их чувства, Уолтер не стал доказывать правильность своего решения; если бы он сказал, что будет много зарабатывать, это бы больно задело отца, который в свои пятьдесят девять лет получал только на пять долларов в неделю больше, чем сын.

— Просто в городе нет другого места, где бы мне столько платили, — примирительно сказал он.

— Мальчик прав, — поддержал его отец, чему Уолтер был очень рад. — Ты поступил умно, Уолтер.

При таком отношении родителей к его выбору Уолтеру ничего не оставалось, как стиснуть зубы и дать себе слово, что он не уйдет с этой работы, пока не добьется цели. Как уже выдохшийся, но не желающий сдаваться боксер, он видел свою победу не в окончании боя, ибо до этого было слишком далеко, а в более близких достижениях: в первом автоматическом, пусть незначительном, повышении зарплаты после четвертой недели, во втором таком же повышении после восьмой недели, в зачислении его на постоянную работу по истечении девяноста дней, и самое главное — в получении специальности рихтовщика,