Несмотря на свою открытость и веселость, дядя Макс был одним из самых влиятельных людей в Нью-Йорке. Но когда ты еще ребенок, на тебя не производит впечатление то место, которое человек занимает на социальной лестнице. Когда тебе всего двенадцать, ты не обращаешь особого внимания на то, что твой дядя играет в гольф с сенаторами и конгрессменами. Тебя не удивляет, что твой дядя появляется на страницах журналов в компании Дональда Трампа и Артура Зекендорфа. Может, если бы дядя Макс дружил с Боно, на меня это произвело бы большее впечатление. Но жизнь магнатов из мира недвижимости не очень-то интересная для подростка тема, если вы понимаете, что я имею в виду.

Позже, уже после бала, устроенного в честь открытия фонда, я начала осознавать, насколько влиятелен дядя Макс, судя по кругу его общения. Он был одним из самых активных участников избирательной кампании Рудольфа Джулиани, Джорджа Патаки и Аль Д’Амато. Все было на самом серьезном уровне, как того и требовал этот бизнес. Преодолеть бюрократическую машину не так-то просто, так же, как и хорошо зарекомендовать себя. Добиться успеха можно было, только зная все тонкости политической ситуации. Если ты претендуешь на то, чтобы заниматься недвижимостью на Восточном побережье, то тебе по статусу положено знать многих сильных мира сего и в лицо, и по имени. Больше всего дядя Макс, очевидно, дорожил связями с людьми, контролировавшими строительный бизнес. То, что по долгу службы моему дяде приходилось иметь дело с личностями самого разного толка, не особо меня занимало. Адвокатом моего дяди был Александр Гаррриман, известный тем, что среди его клиентов были люди со скандальной репутацией. Но я никогда раньше всерьез не задумывалась над этим. До сегодняшнего дня.

Так странно, что я называю Макса дядей, хотя фактически он не член нашей семьи. Он был влиятельным деловым человеком, богатым и имеющим обширные связи, но при этом был одинок настолько, что ни разу в поле его зрения не появилась женщина, к которой он отнесся бы серьезно. Те девушки, с которыми он общался, наверное, были девочками по вызову. Я раньше не задумывалась над этим. Хотя, может быть, подруги Макса относятся к породе тех женщин, которые и не думают скрывать своих намерений и проводят время только с теми мужчинами, которые способны сделать им дорогие подарки или представить их «нужным» людям. «Дядя Макс, прости меня, но, кажется, я совсем тебя не знала», — обратилась я к нему на тот случай, если он слышал меня с небес. Как странно, что люди, оказывающие на нас такое сильное влияние, люди, без которых мы потом не можем представить своих детских лет, влияющие на формирование нашей личности, на самом деле оказываются вовсе и не людьми со свойственными им недостатками, а некими архетипами, почти сказочными персонажами. Мама, Папа, Добрый Дядюшка… Как герои из фильма по сценарию нашей жизни. Как только их пороки, их слабости вдруг всплывают на поверхность, для нас это оказывается шоком. Словно под маской, сброшенной по воле обстоятельств, скрывалось совсем другое лицо. Вы с таким сталкивались? Может, это произошло только со мной?

Поезд дернулся, и я открыла глаза. Я увидела, что я в вагоне одна, не считая спящего мужчины в кожаной куртке и потертых джинсах. Я знала, что через одну остановку поезд выедет из-под земли. Я снова закрыла глаза, но вдруг меня пронзила мысль: «Разве этот парень не был всю дорогу в другом конце вагона?» У меня тут же пересохло в горле. Я немного приоткрыла глаза, заметив, что теперь мужчина уже не спит и откровенно разглядывает меня. На его лице застыла какая-то кривая ухмылка. Я начала глубоко дышать, изо всех сил стараясь держать себя в руках. У ног мужчины я заметила большой длинный кейс. В нем мог быть какой-то инструмент. Я ощутила, как волна облегчения прошла по моему телу. Я всегда придерживалась теории, что преступники, насильники и даже маньяки не станут ходить с чемоданчиками и большими сумками, потому что это помешает им совершить злодейство. У них ведь должны быть свободны обе руки, не так ли? Даже рюкзак не подошел бы им, потому что с ним нельзя быстро двигаться.

Но меня снова ожидал сюрприз: я заметила, что мужчина придвинулся ко мне ближе. Вдруг весь вагон залило светом, потому что мы выбрались на поверхность. Я откашлялась, села прямо и открыла глаза. Мужчина тут же опустил голову и притворился спящим.

Я посмотрела на него, не зная, что мне делать. Ноги у меня буквально приросли к полу, а сердце стучало в бешеном ритме. Но я все же заставила себя встать и пройти в другой конец вагона, где потянула на себя двери в соседний вагон. Оказавшись отделенной от мужчины стеклом, я обернулась и посмотрела него. Он уже не притворялся, что спит, и я встретила его взгляд. Та же странная ухмылочка змеилась на его губах, но глаза были темными от злобы. Я не отрывала от него взгляда, испытывая странную уверенность в том, что, пока я буду это делать, он не посмеет ко мне приблизиться. Я вдруг вспомнила слова Розы (неужели это было только вчера?). Она сказала, что меня разыскивает мужчина, от которого не стоит ждать добра. Неужели это был этот человек? Я не знала, что и думать. В конце концов, в этом городе хватает психов всех мастей.

Поезд остановился, но мы продолжали смотреть друг на друга. Однако когда двери открылись, мужчина схватил свой чемодан и вышел из вагона. Если бы он вошел в мой вагон, я бы выскочила в соседний или побежала бы вперед, к самому первому вагону, где были машинист и кондуктор. Я простояла, как мне показалось, целый час, ожидая, что он вот-вот появится. Я была одна во всем поезде, да и на платформе никого не было. Прозвучал гудок, и машинист произнес: «Осторожно, двери закрываются». Двери захлопнулись, но затем снова дернулись и открылись.

— Уберите от дверей сумки и не прислоняйтесь, — снова повторил машинист, на этот раз явно раздраженный.

Я подошла к дверям вагона, но не заметила на платформе ни одного человека. Затем я снова посмотрела в окно сквозь вагоны, но и там мужчины не было. Куда он мог подеваться? Если бы он ушел, то его можно было бы заметить на платформе. К этому моменту уровень адреналина в моей крови уже зашкаливал. Я ощутила, что не могу унять дрожь в руках. Я прошла вперед по вагону. Было очень тихо, и единственным звуком, который нарушал тишину, был звук закрывшихся с грохотом дверей. Я все время оглядывалась, так как была готова к тому, что мой преследователь появится в любой момент.

— Придурок, отойди от двери! — сердито крикнул по громкой связи кондуктор. Я остановилась и посмотрела в окно вагона. Я увидела мужчину, который показался из-за одной из колонн на платформе. Двери наконец закрылись, и поезд медленно тронулся. Мое тело расслабилось, я бессильно опустилась на сиденье и закрыла глаза. Запрокинув голову, я произнесла вслух:

— У меня уже начинается паранойя.

Затем я открыла глаза и увидела, что незнакомец все еще стоит на платформе, подняв одну руку в знак прощания и глядя прямо на меня. Та же ухмылка, как будто приклеенная, застыла на его лице. Я не помахала ему в ответ.

* * *

Я сошла на последней остановке, все еще дрожа от пережитого страха. Хотя на улице уже стемнело, Ван-Кортланд-парк сиял огнями. Деревья были освещены золотисто-оранжевым светом, и большие газоны справа от меня все еще укрывала яркая зелень. Неподалеку от лестницы, на площадке, я заметила детей, которые играли в гандбол. Их крики время от времени нарушали тишину. Ривердейл — одно из самых приятных мест в Бронксе, и сегодня оно было воплощением безопасности и идиллического порядка.