Я ничего не ответила, лишь встала с кровати, наблюдая за тем, как женщина сбрасывает на пол пропитанное потом и кровью постельное белье.

– Марушка заберет и сожжет. Горничная, которую к тебе его светлость приставил, – проворчала она. – А ты не прикасайся к нему. Оно ядовитое для тебя. Все с потом вышло из твоего тела. Иди за мной, – кивнула она и повела меня в смежную комнату, которая оказалась ванной. – Тут в воде травы всякие, – кивнула она на бледно-зеленую прозрачную воду, которой была наполнена ванная, – посиди в ней с четверть часа, потом можешь уже и вымыться. Надо чтобы все из тебя вытянуло, а то у меня нет времени возиться с тобой, нужно в госпиталь возвращаться, там хоть своих на ноги ставить, на тебя тратить силы еще не хватало.

Когда я залезла в воду, ведьма села подле ванной на стул и опустила в нее свою скрюченную руку. Бормоча какие-то слова, она начала словно чертить на воде какие-то символы и чем дольше она делала это, тем больше я ощущала прилив сил и энергии.

– Вы тоже целитель? – спросила я, когда женщина убрала руку из воды и замолчала.

– Целитель? – противно усмехнулась она. – Да бог с тобой, девка. Я ведьма-антагонист. Ослабляю то или иное состояние. Как болезнь могу подавить, так и здоровьишко ослабить.

– Тьфу, – скривилась я. – Темный ковен ведьм-вредителей.

– Ох, какая вся светлая прямо, – засмеялась скрипучим смехом ведьма, уперев руки в боки. – Ты в себе такую дряноту сейчас носишь, что я по сравнению с тобой ангел небесный.

– Я не по своей воле, – огрызнулась я, чувствуя, несмотря на помощь, неприязнь к этой темной ведьме.

– По своей, не по своей, какая разница? – пропела она. – Мортэм-то в тебе теперь силенки свои прячет. И скоро ты эту адскую силенку вновь в мир выпустишь. И будет она губить меряно-не меряно душ на своем пути.

– Не выпущу, – сухо бросила я в ответ.

– Выпустишь, – усмехнулась старуха, бросая на стоявший рядом стул огромное белоснежное полотенце. – А не выпустишь, этот вервольф, на которого ты глазами влюбленными смотришь, такое с тобой сделает, что жить не захочешь боле.

– Он обещал, что не тронет, – глухо проговорила я в ответ.

– Кто? Радан не тронет? – брови ведьмы поползли вверх. – Я при нем с десяток лет уже, за исключением того времени, когда он у твоего батюшки в плену маялся, и уж точно знаю, что говорю.

– Но он же посол мира. На такую должность не ставят обычно тех, кто отличается жестокостью. По крайней мере у нас.

– Не ставят, – проговорила ведьма, подойдя ближе ко мне. – Да только не в его случае. Он до этого назначения был главным над карателями, в ведении которых находились допросы фэйри и всякой другой нечисти, которая стояла на порядок выше, чем рядовые военные прихвостни враждующей армии. Так вот из его рук никогда никто не выходил с нерассказанными чертовыми секретиками, которые так нужны клану. Когда его подчиненные не справлялись, за пленных брался Радан. Пара-тройка часов в его компании и вся информация лежала на блюдечке. Однажды попался как-то молодой мальчишка-фэйри на самой границе. Лазутчик под видом торговца шерстью. Молоденький такой. Шестнадцати еще не было. Все бы ничего, да только заклейменный он был. Лазутчик, получающий задание от самого короля фэйри напрямую. Все знают, что их головы хранят самые важные секреты и выбить их уж больно трудно оттуда, практически невозможно. Ну вот Радан и выбил из парнишки крылатого все, что он знал. Говорят, что, когда мальца выносили из темницы, даже стражник главный не выдержал и блевать стал. Потом не знаю уж что там случилось, но король наш Радана послом мира назначил. Об этом мы все узнали только теперь, когда Радан вернулся. Больно уж подозрительно, что такого вояку жестокого да с мирными переговорами на ваши земли заслал король. Может увидел, что ему достаточно уже в кровавой среде обитать, поэтому отстранил его от такого рода дел. Черт его знает, что там на самом деле было. Вот так вот, девка. Нет, может он изменился за эти два года, я не спорю, – повела она своей седой, косматой бровью, – но только я бы сильно на это не надеялась. Так что отдай ты им эту Мортэм и забудь все, как страшный сон, не то будешь иметь дело не с одним дьяволом, так с другим, поскольку король здешних земель еще в то зло превращается, когда дело касается жизни его подчиненных. Не Радан, так король их волчьего клана с тебя вытрясет в итоге эту скрипку чертову, вот увидишь.

– Но это ведь столько жизней загубленных будет. И не только фэйри. Я же навлеку на себя гнев высших сил, – строго отчеканила я.

– Гнев высших сил…Чушь собачья! Загубленные жизни? И что? За себя думай, а не за кого еще. Чай не дома находишься. Нет папки рядом, который крыльями своими надежными укроет от беды. Порой нужно только свою шкурку да беречь. А то здесь они ее тебе вмиг подпортят. Не знаешь ты еще вервольфов. Вся такая сахарная, не утратившая детский наивный гонор. Ну-ну, это Радан еще не показал тебе, на что он способен.

Поежившись то ли от того, что вода начала остывать, то ли от упорно прогоняемой мысли о том, что все-таки попала в лапы бог весть кого, я нервно выдохнула. Когда ведьма оставила меня одну, я быстро выбралась из ванной и, завернувшись в полотенце, направилась в комнату. Там уже все было убрано и на кровати меня ждало приготовленное платье зеленого цвета, быстро натянув которое я подошла к окну. Увиденное меня совсем не обрадовало. Если у отца был особняк, то у Радана нет, не особняк, это была настоящая крепость с огромной огороженной территорией. Обнесенный высокой каменной стеной большой двор явно старинного особняка был выложен истертой временем брусчаткой. Двустворчатые огромные входные ворота, сплетенные из толстых железных прутьев чем-то напомнили мне ворота арены, где проходил бои вервольфов в владении моего отца. Прямо под моим окном располагалась огромная клумба с небольшим фонтаном в виде трех грифонов, из пасти которых хлестала кристально чистая вода. Значительная часть двора была занята огромной живописной лужайкой, на которой росли просто необъятные деревья, которые своим возрастом, скорее всего, не уступали дому. Ухоженная территория совсем не пострадала от того, что хозяина не было столь долгое время. Значит в доме жил кто-то, кому этот дом был родным. Нахмурившись, я отошла от окна и направилась к выходу из комнаты. Тихонько приоткрыв дверь, высунула голову и, не увидев никого на этаже, выскользнула наружу. Пройдя неслышным шагом по коридору, оказалась около лестницы, ведущей на первый этаж и потеряла дар речи от открывшейся мне картины. Огромное витражное окно, которое занимало два этажа, отбрасывало на огромный холл разноцветные краски под действием солнечных лучей, отчего белый мраморный пол был словно разрисован радужным великолепием. Стены, украшенные диким камнем, по которому плелись лианы плющевидных цветущих растений, огромное зеркало на одной из которых ловило отражение практически всего холла. Массивная дубовая дверь увенчана аркообразным окном, через которое был виден фонтан. Красивая лестница из такого же белого мрамора, как и пол в холле, была украшена резными перилами, которые поддерживали небольшие каменные фигурные столбики в виде колонн. Ступив на первую ступеньку, я с открытым ртом еще раз огляделась. Роскошь! Такой красоты я не видела ни у кого в нашем ковене. Разве что во дворце у Данта. Быстро сбежав по лестнице на первый этаж, я помедлила и направилась к явно ведущей в гостиную огромной двери, распахнув которую была уже готова к такой же красоте, которую увидела в холле. Зеленая гостиная с нежной расцветкой мрамора на полу, едва заметной золотистой росписью стен и огромным камином, украшенным замысловатой лепниной, была просторной, уютной и совершенно не вычурной несмотря на обилие дорогих украшений в виде золоченных светильников, ваз, статуэток и прочих мелочей, которыми всегда украшали родовое гнездо. В какой-то момент мой взгляд пал на камин и на портрет, висевший над ним. Красивая, молодая рыжеволосая женщина в насыщенно-синем платье с меховой оторочкой, зеленые глаза которой словно пронзали, взирая с полотна на зеваку, который смел смотреть на нее. Около картины стояло пугало ворона, который, казалось, смотрел на меня живым немигающим взглядом своих остановившихся глаз. Ступор, не иначе, вот что овладело мной, когда я увидела ее, эту нарисованную красавицу. Проглотив комок в горле, я подошла ближе на негнущихся ногах, с каждым шагом чувствуя, что мраморный пол начинает качаться подо мной.