litbaza книги онлайнРазная литератураПирамида - Юрий Сергеевич Аракчеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 79
Перейти на страницу:
лицо.

– Что? – переспросил он уже и голосом совсем другим, холодным и жестким. – А да, помню. Пока ничего не получилось. Ждите.

Я поразился этой мгновенной перемене: голос-то у него, оказывается, совсем другой. Как будто автомат включился.

– Но я… – мялась в бесконечном сомнении женщина. – Я… Мы ведь уже месяц, как…

– Я вам сказал: ждите, – отрубил Бойченко. – Пока ничего положительного. Как только станет известно, я вам сообщу.

Только что переключатель не щелкнул. Вот тебе и раз!

Сделав мимолетную гримасу, означающую что-то вроде «вот ведь нетерпеливы, глупые!», он повернул ко мне лицо, опять изменившееся, как по волшебству. Женщины для него больше не существовало.

На миг я представил себя в роли не корреспондента, а подследственного… Да ведь женщина-то пришла к нему не как к следователю, а как к адвокату. А что же было тогда?

– Знаете что, – сказал Бойченко, опять излучая радушие, – давайте пройдем в другую комнату, здесь все равно поговорить не дадут.

И мы прошли в ту самую комнату, где я его ожидал. Он, похоже, не понял, что произошло. Или считал меня за дурачка? Ведь продолжал играть передо мной, как ни в чем не бывало. В какой-то момент нашего разговора я подумал, что он искренне убедил себя в благой своей роли в деле Клименкина и даже считает себя вполне порядочным человеком, несмотря на этот эксцесс, из-за которого оказался в адвокатуре.

– Вы знаете, адвокатом мне даже больше нравится работать, – сказал он, интимно делясь. – Следовательская работа с поездками связана, а на местах не всегда можно покушать нормально, умыться, поспать. Адвокатам в этом отношении проще…

Тут он поправил белоснежные манжеты, слегка выбившиеся из-под тщательно выутюженного пиджака.

Оказалось, что работал он следователем с 66‑го года, после окончания юридического факультета Ашхабадского университета. А родом с Украины.

– Петр Данилович, – сказал я, когда по окончании беседы мы вышли из здания адвокатуры во двор, – меня действительно интересует правда, истина. Дело я читал… Вот ведь что особенно удивительно: ни на пиджаке, ни на ноже Клименкина не оказалось следов крови… Вы на самом деле считаете, что Клименкин – убийца?

– Да, он убил, – сказал Бойченко как-то поспешно, даже по-детски (именно дети, боясь правды, совершенно искренне пытаются сами себя убедить иной раз в истинности неправды). – Одежда у нее была национальная, четырехслойная, – продолжал он формулировкой из протокола. – Кровь могла на Клименкина не попасть.

– А нож?

– Нет-нет, убил он. Он. Может быть, и не этим ножом, но убил он…

И опять поспешно, даже как-то растерянно, что так не вязалось с его импозантностью сейчас. Тут впервые наконец появилось в нем что-то живое.

«О боже мой, «не этим ножом»!» – подумал я вдруг. И каким же ярким светом вспыхнули передо мною страницы дела и фотографии, посвященные «опознанию» ножа Ичиловым, с рассказами Игембердыева и Сапаровой о том, что они видели, как «парень играл ножом с черной рукояткой» – наверное, если посчитать, то не меньше, чем целый том из одиннадцати был посвящен упорному доказательству того, что ножом-то как раз – «этим!». И сам факт появления этого ножа в следствии, которое вел Бойченко после того, как он был уже согласно акту (т 1, л/д 249) уничтожен. Но так неуместно было говорить сейчас об этом, понял я, так бесполезно.

В Бойченко появилось что-то жалкое.

– А когда вы напишете? А можно узнать ваш адрес? Мало ли что… Скажите, пожалуйста, ваш адрес, – попросил он, и так странно это звучало.

Да, я был даже разочарован.

Сто лет после Гоголя

Прокурор Виктор Петрович оказался гораздо меньшего роста, чем я ожидал, помня описание Каспарова и Аллы. Они сравнивали его с Собакевичем, а тот ведь, как помнится, был громоздок… Быстрый, бойкий, маленький, пухлый, он, сразу почему-то взяв меня в сообщники, обрушился на защитников Клименкина, всячески обеляя его противников.

– Это ужасные были процессы, – сказал он, состроив гримасу. – Низкий профессиональный уровень первого следствия, особенно опознания, позволил этому антисоветчику… – Тут он широко раскрыл голубые свои глаза и невинным взором посмотрел на меня. – Вы знаете, что Каспаров антисоветчик? Вы с ним встречались? Он в Америку хотел бежать, вы знаете?

Я недоуменно пожал плечами, но он, не обращая внимания, продолжал:

– Антисоветчик, мы его раскусили! Дружок у него тоже есть, тот еще фрукт. Сейчас в психиатрической лечебнице сидит. Одна шайка!

Тут в кабинет, где мы беседовали, вошел человек, тоже небольшого роста, со странным лицом. Один глаз его был нормален и слегка прищурен, другой – неподвижен и широко открыт.

– Познакомьтесь, тоже прокурор, он знает это дело, у нас тут многие его знают, – сказал Виктор Петрович, кивая на вошедшего.

Мы познакомились.

– О Каспарове ему говорю, об этом антисоветчике, – ухмыльнулся Виктор Петрович вошедшему, который сел, очевидно, на свое обычное место, за столом напротив. – Ты же его помнишь.

– А, да-да, – сказал прокурор и жутковато улыбнулся одной стороной лица. – Помню, как же… у него еще друг, по-моему…

– Вот-вот! Сумасшедший. И этот, как его… адвокат тоже московский с ними заодно. Выгораживал всеми силами. И сделать же ничего нельзя, вы ж понимаете – из Москвы же!

Тут он, видимо, вспомнил, что я тоже из Москвы, и как-то странно мотнул головой, словно, отсекая меня от них, давая мне, очевидно, перед ними «презумпцию». И весьма доверительно продолжал:

– Вот что деньги делают! Вы знаете, сколько им денег мать передавала – антисоветчику этому и адвокату? Уйму! Откуда только брала, разобраться бы. Оба купленные!

С трудом справляясь с возникшей у него, по-видимому, досадой, Виктор Петрович поерзал на стуле, переложил бумаги с места на место на столе, успокоился немного, и тон его опять стал даже какой-то интимный, взывающий к сочувствию:

– Я вам скажу, что обвиняемый на всех процессах был в более выгодном положении, чем свидетели. Наиболее объективные свидетели были врачи и три железнодорожника. А вы знаете, что главный свидетель Ичилов плакал на процессе? Такой большой, сильный мужчина, а довели! «Условная» масса в зале бесновалась. Вы знаете, что такое «условная»? Там же все условники и досрочники, конечно, они за своего дружка болели! Невозможная обстановка. Мне даже, знаете ли, пришлось в автозаке ехать. Спасаться! В гостинице по два часовых пришлось поставить у дверей – у моих и у Милосердовой. Вот так! А мать? Вы видели его мать, Клименкина? Это же преступная женщина! Хулиганка. И еще эта, как ее, Гриценко – сожительница. Ходили лжесвидетелей подбивать! Верин там, бывший эксперт, и Тупицын, его дружок, спившиеся. Одни фамилии чего стоят! Пьяницы.

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 79
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?