Слегка протолкнувшись, он останавливается.

— Ну же, милая, впусти меня. Расслабь попку. Давай. Я обещаю, что тебе понравится.

Господи, на кой черт я затеяла эти игры? Еще и с размером Темного, когда страшно его даже в традиционном сексе впускать себя. А тут такое место. Поддаваясь настроению и растворяясь в настойчивых ласках, я наконец нахожу в себе силы расслабиться и прочувствовать, как он входит глубже, пока полностью не погружается в меня и не замирает. Дышу. Глубоко и по мере возможности размеренно. Расслабляюсь, и Темный начинает медленно двигаться. Его пальцы кружат теперь настойчивее, надавливают сильнее так, что чувствительная горошинка содрогается в преддверии оргазма. Меня немного ведет от переполняющих ощущений. Необычных, совсем новых, но чертовски приятных. Замешанных на боли и запретности этого удовольствия. Я сама не замечаю, как начинаю двигаться навстречу Темному, насаживаясь на него, заставляя ускориться. Внизу живота зарождается тайфун такой силы, что, кажется, снесет сейчас все на своем пути, включая нас с моим загадочным любовником. Все чувства, звуки, ощущения смешиваются в головокружительный калейдоскоп, когда движения Темного становятся резкими, порывистыми. Когда он впивается пальцами одной руки в мое бедро до боли. Когда между моих ног начинает все пылать, а тело натягивается упругой струной, готовой порваться в самый ответственный момент.

А дальше наступает момент слепоты. Я просто перестаю соображать, что происходит, видеть окружающую обстановку. Перестаю слышать любые звуки, кроме собственного мычания. Я вся обращаюсь в одну пульсирующую точку удовольствия, от которой мощными волнами на многие метры расходится мое космическое удовольствие. Это один из самых ярких оргазмов в моей жизни. Нет, наверное, даже самый яркий. Он не такой, какой я испытываю обычно с Темным. Совсем другие ощущения, но они просто убивают меня, а потом возрождают заново. И я парю. Качаюсь на волнах своего удовольствия, ощущая только пульсацию и резкие удары бедер о бедра, пока Темный гонится за своим удовольствием, уже двумя руками удерживая меня на ногах, потому что они дрожат.

Я обессилена. Едва могу соображать. Взрыв Темного сопровождается его низким сексуальным рыком и царапинами на моих бедрах, которые саднят. Но я рада, что он их оставляет. Это возвращает меня в реальность. Боль, притупленная удовольствием и нереальным чувством восторга от происходящего. Я чувствую пульсацию члена внутри себя, как он толчками накачивает презерватив спермой, пока сама пытаюсь отдышаться. Хочется упасть на кровать, свернуться калачиком и уснуть, пытаясь вернуть себе хоть какое—то чувство реальности происходящего и стабильности. Потому что я все еще дезориентирована.

Темный целует меня между лопаток, собирая губами скатывающиеся по позвоночнику соленые капли пота.

— Ты умница, — выдыхает он в мою кожу. – Ида, я получил нереальное удовольствие.

— И я, — выдавливаю из себя, потому что ничего более внятного из меня не выходит.

Темный выходит из меня, я слышу, как на пол шмякается презерватив. Мой любовник обнимает меня и крепко прижимает к себе. Я слышу рваный грохот его сердца, который вторит моему. Глухому, но такому частому. Я провожу ладонью по крепкой груди Темного, спускаюсь ниже к животу и внезапно нащупываю шрам. На том же самом месте, что и у меня. Поднимаю голову, как будто сквозь плотную ткань повязки смогу увидеть лицо моего Темного. Я слышу его улыбку.

— Шрам от аппендицита. Около двенадцати лет назад.

— То есть, жизнь без аппендикса существует, — хрипло шучу я.

Темный негромко смеется.

— Только ты могла такое выдать в такой момент.

Он гладит меня по волосам и целует в лоб.

— Как ты?

— Хорошо. А ты?

— Великолепно.

— Можно мне здесь поспать?

— Оставайся столько, сколько хочешь.

— Даже два дня?

— Хоть три. Можешь вообще прожить здесь неделю и дождаться нашей следующей встречи.

— Заманчиво, но нет. Я просто хочу переночевать. Вряд ли у меня сейчас будут силы садиться за руль и ехать домой.

— Я скажу, чтобы тебе через пару часов принесли ужин, хорошо?

— И сладкое.

— Я помню, что ты любишь вредные десерты, Ида, — он целует меня в нос, а потом склоняется и, когда я уже готова ответить на его поцелуй, Темный резко выпрямляется и снова прижимается губами к моей макушке. – Мне пора. Давай я помогу тебе лечь.

Он разворачивает меня и помогает забраться под пахнущее свежестью одеяло. Мне нужно сходить в душ и в туалет, но я сделаю это позже. Полежу совсем немного, и все сделаю. Я даже не замечаю, как проваливаюсь в сон, и не помню, чтобы слышала, как Темный одевается и выходит. Когда просыпаюсь, номер уже пуст. Мои вещи аккуратно висят на вешалке возле шкафа, под ними стоят туфли, а на кресле рядом с кроватью лежит белоснежный банный халат. Как только я обвожу номер взглядом, в дверь стучат.

— Обслуживание, — раздается приглушенное с той стороны. Похоже, принесли заказанный для меня Темным ужин.

Никита

ТЕМНЫЙ: Как прошел твой день?

КОШЕЧКА: Спокойно. Устала немного.

ТЕМНЫЙ: Слишком мало времени после операции прошло, поэтому ты устаешь.

КОШЕЧКА: Нет, думаю, причина в том, что я не выспалась. Читала допоздна. А теперь еще надо поехать к родителям и весь вечер изображать свою бодрую версию, иначе мама начнет беспокоиться.

ТЕМНЫЙ: Она много волнуется о тебе?

КОШЕЧКА: Она в принципе много волнуется. Привыкла всегда жить за папой, как за каменной стеной. И любое отклонение от ее внутренней нормы сразу повергает в панику. А твоя мама? Она спокойнее моей?

Я смотрю на это сообщение и не знаю, что ответить. Последние несколько дней Ида все чаще стала переходить на личные вопросы. Я понимаю, что ей хочется сближения, чтобы чувствовать себя комфортно рядом со мной. Но неужели для комфорта ей не хватает того, что я даю? Зачем нужно еще выпытывать сокровенные тайны?

— Ты меня вообще слушаешь? – Рома вырывает меня из задумчивости. Я откладываю телефон на стол и сосредотачиваюсь на своем друге. Он сидит напротив, положив щиколотку на колено, и держась за нее рукой, и пытливо всматривается в мое лицо.

— Слушаю.

— Что я сказал?

— Что через неделю летишь в отпуск.

— Куда?

— Прослушал, — выдыхаю я.

— И правильно, потому что я не говорил. А лечу я на Ибицу.

— Круглые сутки потреблять наркоту и колбаситься на дискотеках?

— Пить испанское вино и много плавать. Найти пару девиц и раствориться в забытье. Хочу, нахрен, отключить телефон, чтобы Ленка не могла мне дозвониться.

— Не страшно?