Мыследар, конечно, не знал названий знаменитых земных замков и монастырей, но понял, что гость имеет в виду один из них.

«Контур добычи полезных ископаемых, – добавил он. – В этом районе наши искусственные помощники-сервы пробили слой планетарной коры и выкачивают из недр Косморода плазму с необходимыми свойствами».

«Я думал, что вам хватает солнечной энергии, – простодушно заявил Нестор. – Ведь вы ею питаетесь».

«Мы питаемся разными видами энергии. Но строим свои материальные объекты не из энергии, а из вещества с разными параметрами».

Лодка устремилась в сизую полосу на горизонте, которая оказалась кольцевым слоем тумана, окружавшим местный водоём, который вполне можно было сравнить с земными морями типа Азовского или Каспийского.

«Кавкозой, – сказал Мыследар с уважительной интонацией. – Восстановительно-оздоровительный центр Срединного Ареала. Здесь находятся лечебные заведения».

«У нас тоже полно разного рода здравниц, – заметила Жанна. – Не думала, что плазмикам необходимо лечение. Чем вы болеете?»

«Надеюсь, не ковидом», – пошутил Нестор.

Экскурсовод пришёл в недоумение, пришлось объяснять ему смысл многих земных терминов, и, пока земляне посвящали хозяина лодки в тайны русского языка, аппарат приблизился к скалистому возвышению наподобие земных плато.

О болезнях плазмиков тут же забыли, уяснив лишь, что эти существа, несмотря на энергетическую основу своей «биологии», болеют чуть ли так же, как люди. Все органы их плазменных тел в конце концов изнашивались, теряли прежние свойства, меняли структуру, приходили в негодность, и медицине приходилось корректировать параметры плазменных ячеек и общее состояние организма.

«Сибирон-Браз, – назвал плато Мыследар. – Природный заповедник, сохранивший древние формы первожизни».

Лодка снова снизила высоту парения, чтобы пассажиры могли разглядеть детали ландшафта.

По первому впечатлению заповедник представлял собой огромное скопление островерхих растений грязно-жёлтого и зеленоватого цвета. Но по мере приближения многие растения начинали приобретать формы готических башен, вырастающих из сложных переплетений мхов и кустарников.

Нестор невольно пробормотал:

«Джунгли!»

«Тайга», – ответно хмыкнула Жанна.

«Извините?» – «оглянулся» на них Мыследар.

Нестор объяснил ему значение слов «джунгли» и «тайга».

Плазмик покряхтел, но согласился.

«В принципе соответствие есть. Это лес, но с тем различием, что его основа – разные виды организованной особым образом плазмы».

Лодка зависла над «деревом», имеющим форму раскрытого ажурного парашюта с растяжками, сходящимися книзу в пучок жил, образующих нечто вроде ствола. Высота «парашюта» достигала не меньше километра, диаметр – метров пятьсот, а материал напоминал переливчатый перламутр.

«Торгор, – сказал Мыследар. – Псевдогриб. Один из самых первых сосунов».

«Как? – удивился Нестор. – Сосунов? Я не ослышался?»

«Это представитель наших полужизников – грибов, хотя они и не родственники вашим земным. Они высасывают из коры Косморода полезные энергопотоки. Глубина корней этого сосуна достигает десяти километров».

«Корень квад… – Нестор «прикусил язык». – Ничего себе грибочек! Он, случайно, не разумен?»

«Сосуны объединяются в подобие семей разного вида и формы, хотя разумом их сообщества назвать нельзя».

«А этот… торгор… к какому семейству принадлежит?»

«Какие грибы у вас на Земле считаются самыми влиятельными?»

«Вряд ли грибы имеют особое влияние. Разве что различаются по вкусу».

«Тогда самые вкусные?»

«Трюфеля», – подсказала Жанна.

«Боровики», – не согласился с ней Нестор.

«Вот и считайте торгор главой семейства боровиков», – с улыбкой предложил Мыследар.

Молчавшие до сих пор родичи астронома-спасателя зашевелились и что-то сообщили пилоту.

Мыследар выслушал их, сунул «руки» в «торпеду» лодки, играющую огоньками, посидел немного и сообщил с сожалением:

«Друзья, вынужден прервать экскурсию. Начались подготовительные мероприятия к визиту голдхоулцев. Придётся возвращаться».

«Мы толком ничего не увидели…»

«Обещаю организовать несколько экскурсий».

«Ничего, мы понимаем, – отозвалась Жанна, послав спутнику сердитый «взгляд». – Ещё не раз погуляем по вашему удивительному миру. Главное – правильно расставить акценты на переговорах».

Лодка повернула обратно к Соаму.

Козодоев получил сообщение о бунте в ярославской частной тюрьме через десять минут после случившегося.

Тревога по Управлению началась без его участия, подчинённые знали свои обязанности, и полковник Симонов, отвечающий за информационное обеспечение тревожных мероприятий, доложил директору через час о проделанной работе и по минутам расписал факты происшествия.

– Германов получил пулю в грудь и находится в коме, – закончил Симонов, белобрысый, плотного сложения. – Но, судя по всему, он послужил лишь прикрытием для провокации. Бунт не вышел за пределы тюрьмы. Его зачинщики в камерах не понимают, зачем начали войну с охраной, однако со всеми ними встречались спутники Германова, которые к моменту прибытия спецназа погибли все до единого.

– Кто они?

– Полковник полиции Александр Кострыкин, работает во ФСИН, и некто Павел Месхи, сотрудник военной прокуратуры. Первый – друг Хусруллина, второй – бывший телохранитель Смоляра.

– Хорошая гопкомпания.

– По моим расчётам, они использовали зомбер.

Козодоев потемнел.

– Ты уверен?!

Симонов виновато поёжился, хотя ни в чём виноват не был.

– Только этим можно объяснить все странности случившегося. Уже известен транспорт, на котором они приехали, скоро выйдем на разработчика операции. Но у нас появилась неожиданная проблема: командующий Росгвардией объявил охоту на слиперов как на террористов и активно мешает работать нашим следакам.

– Кто давал распоряжение охотиться ему лично? Надеюсь, не президент?

– С президентом он не встречался, зато встречался с заместителем начальника администрации Катюковым.

– У нас есть компромат на Катюкова?

– Одиозная личность, либерал, общается со всеми подозрительными фигурами, в том числе с полковником Каменевым. У них какие-то общие интересы в антикоррупционной комиссии.

Козодоев улыбнулся.

– Кто с коррупцией борется, тот её и имеет?

– Примерно в этом ключе.