тоже летают, и ничего.

— Звёзды хорошо наблюдать на море, — как-то по-особому вздохнул Карраден. — Когда ясно, штиль, ночь спокойная…

— Послушай, Карраден, — спросил Гриос. — Ты, говорят, когда-то служил во флоте. Так как же… с тем, что моряку в седле не место?

— Да ерунда всё это… Кто тебе сказал?

— Да так, из десятых уст долетело… Один знакомый парнишка, он в прошлую путину работал на Анзурессе у этого, как его… Тосса.

— Ну… значит, ты и про Тосса знаешь?

— Говорят, есть такой.

— Был, — сказал Карраден. — Был такой старый моряк, хозяин нескольких судов и вдобавок таверны в Урсе. Я знал его немного. Толстый был такой, жирный как тюлень. Говорят, он умер осенью.

Помолчали.

— Все там будем… — начал было кто-то, но его перебил Гриос:

— А вот этот парень, келлангиец, которого я подстрелил на дороге, Терри Грэйа, говорят, тоже был моряком?

— Сын Птэра Грэйа, — подтвердил Карраден. — Да. Хорошо, пошёл не в своего папашу. А то бы… А что?

— Да всё думаю, как он там. Его допрашивают, небось. Генерал Курада или… кто там ещё… Ладно. Ну их всех…

Гриос приподнялся и, с невозмутимым видом насвистывая песенку, начал подправлять угли в костре.

— Был штурман седой и красивый,

Его провожала жена…

— Ты откуда знаешь эту песню? — спросил Карраден.

— Так её все знают, — усмехнулся сидевший рядом Гурук. — И ещё знают, что песня про тебя. Только Гриос этого не знает.

— Как? — не понял Гриос, оторвавшись от своего занятия. — Я знаю только, что её любит напевать моя дочь.

— И ещё добрых две трети Тагэрра-Гроннги-Косса, Чъатта-Тагара и Анзуресса, — прибавил Гурук.

— Я вижу, что должен объясниться, — грустно улыбнулся Карраден. — Знаете, Гриос, вы уже, должно быть, заметили на моих запястьях следы от кандалов. Это память об анзуресских галерах…

— Начну, пожалуй, с того, что я некогда служил у адмирала Кратара. Нет, не штурманом, а подшкипером. И корабль назывался не "Морской лев", а "Аргантона". Так вот, когда я ходил подшкипером на "Аргантоне"… Жену мою, впрочем, тоже звали… хотя это неважно. Тогда, после гибели "Аргантоны"… Ну, после того боя с пиратами Птэра Грэйа, когда мы отправили кормить акул и его самого, и всю его команду, я два с лишним года провёл в плену на Анзурессе. Потом мне удалось бежать и я вернулся в Урс… Лучше бы не возвращался. В дороге познакомился с Тоссом и он пригласил меня в гости. Представь: идём. Улица — улица. Дом — дом… А там… А там моя, теперь его жена. Я горячиться не стал. Так, просто, поклонился и ушёл. Кратар звал меня к себе, но после всего, что случилось, я решил: с морем покончено. Устроюсь где-нибудь на суше. Это всё легенды, про жён моряков, что ждут — не дождутся их из плаванья. На самом деле…

— С этим делом и на суше ничем не лучше, — заметил костровой. — Я, например, тоже могу историю рассказать…

— По-моему, ты просто не можешь выбросить её из головы. Это так? — спросил Гриос.

— Мою… жену?

— Тосс умер, она жива, да ещё с наследством. Чего ж ты медлишь?

— Ладно, — со вздохом сказал Карраден, поднимаясь. — Засиделся я у вас. Пойдём, Гурук. Теперь. Гриос! Время отбоя. Не забывайте, что вы сейчас в регулярных войсках, а не при дворце. Доваривайте вашу стряпню, подъедайте и — отдыхать. Сон — это тоже ваша обязанность!

— Ххак! — с усмешкой молвил Гриос после того, как проверяющие исчезли в темноте. — И какие только у людей беды! Какие неприятности!

Он хотел прибавить: "вот мне бы такие!", но сдержался.

2

На другой день, поднявшись затемно, они двинулись одной колонной: драгуны Даурадеса; конные, стрелки и артиллеристы бывшего полка Мако, солдаты иных отрядов.

Полковник приказал расчехлить знамена и штандарты. Под дробь барабанов, войско, насчитывавшее теперь более семи тысяч штыков и сабель, продвигалось по мощеной дороге к столице Тагр-косса.

Даурадес приказал расформировывать все отряды, которые присоединялись по дороге. Исходил из того, что большинство из примкнувших желает не столько помочь в деле, сколько вдоволь пограбить при случае. На возмущенный вопрос: "А выто, сами, зачем туда идёте?" — бросал сквозь зубы:

— Там узнаете!

Не выдерживал, напоминал, что мародёров будет ставить в двенадцать ружей на месте. Желающих уйти — не держал. Считал, что оставшихся и без того слишком много, чтобы оперативно маневрировать в узких дангарских улицах.

Всё же, большие и малые, конные и пешие отряды продолжали непрерывно присоединяться по всему пути следования. В конце марша, когда на горизонте замаячили стены столицы, общая численность армии была не менее десяти тысяч человек.

Огненное зарево становилось всё ближе… На нефтяных промыслах пылал гигантский факел. Пару дней назад из-под земли нежданно-негаданно ударил поток газов. Быть может, в это время кто-то из прохожих мирно покуривал трубку…

Факел достигал высоты десятиэтажной башни, на его пламя невозможно было долго смотреть. Со всех сторон плотнее надвинулась темнота. Жар от огня достигал дороги, и этот её участок солдаты преодолевали кто в обход, кто на полном скаку.

Здесь же их, вынырнувших из огненной купели, встретил первый келлангийский разъезд. Не интересуясь особо кто и зачем идёт, кирасиры поспешили доложить командованию, что с севера, в подступающей темноте, на них движется ниоткуда появившееся громадное войско, тысяч в тридцать, не менее. Высланные наспех парламентёры получили от Даурадеса сдержанное требование убираться с дороги. Посовещавшись для вида, келлангийцы решили не рисковать и путь освободили, тем более что никаких предписаний от союзного командующего на тот момент и на этот случай получено не было.

— Вот они, огни Дангара! — восклицал Карраден. — Как будто весь город не спит, ожидая нас. Теперь мы всё повернем подругому. Скоро, скоро по улицам зашагают они — те, кому не всё равно, как сложится будущее Тагр-косса!

— Так говорил генерал Доверно? — усмехнулся Даурадес. — Или командор Лоремун?

— Причем тут они?

— Господин капитан, вы старше меня, а ведёте себя как восторженный мальчик. Её, власть ещё надо захватить. А потом — удержать. И научить разрушать гораздо легче, чем научить строить.

— Мы подберём на главные должности людей честных и дисциплинированных. Определим размеры налогов, выделим отряды для случаев, когда необходимо применить силу…

— То есть… для начала ты собираешься поставить фискальный аппарат, что будет вышибать из людей гроши в пользу государства.

— В первую очередь — в пользу бедноты!

— Налоги в пользу бедных, Карраден, платили и будут платить сами бедные. И если ты попытаешься второпях убрать этот краеугольный камень экономики, то получишь в ответ в лучшем случае —