– Лекарства от проклятия не существует, – ответил он дрожащим голосом, словно боролся с желанием меня удержать. Однако я тоже оказалась бессильна. – У проклятия нет слабых мест, поэтому надеяться абсолютно не на что.

– Тогда я сама все сделаю, – возразила я. С проклятием или без, наш мир подчиняется определенным законам. Мой собственный мир тоже пострадал с тех пор, как мы переехали в «Молдавию», но Земля все еще вращалась, а мы с Эриком были здесь. С одной стороны, нас разделяло время и граница между жизнью и смертью, а с другой, совершенно ничего. Возможно, его свобода тоже ограничивалась жизнью.

Внезапно губы Эрика приблизились к моим еще на дюйм, и я затаила дыхание.

Неужели он на самом деле?..

Что еще важнее… хотела ли я, чтобы он сделал это?

Шутки в сторону. Что я вообще там делала? Еще при первой встрече я должна бы отвергнуть незнакомца, который вдобавок был мертвым. А как же Лукас? Считается ли поцелуй во сне настоящим и может ли он в теории разрушить мою идеальную реальность? Мне явно нужно было уходить. Но на самом деле… то, чего я страстно желала сейчас, удерживало меня здесь.

– Стефани.

Но, прежде чем я его остановила, мои веки и губы приоткрылись в блаженном предвкушении запретного поцелуя. Никто и никогда не произносил мое имя так нежно и тоскливо, словно это была молитва.

Ослабив хватку, Эрик запустил свои холодные грубые пальцы в мои. Он приблизился, и наши тела оказались на расстоянии одного вздоха. Его костлявая рука крепко сжимала мою. Казалось, мы были не на грани поцелуя, а на краю огромной пропасти. В ответ на его ласковое прикосновение я взяла его за руку, намекая на продолжение.

Но вместо ожидаемого эффекта мои действия разрушили всю магию нашего поцелуя.

Он внезапно отстранился, высвободившись из моих настойчивых рук, и, с ужасом в глазах, замер.

– Прости меня, – произнес он запыхавшимся голосом. – Я не должен был приходить к тебе снова.

– Эрик… – Я попыталась притянуть его к себе, но он продолжил свое отступление, превращая обратно в ничто покрытые зеленью окна, стены из виноградных лоз, мощенный булыжником пол, розы и вместе с ними их аромат.

– Подожди, – выпалила я, еще сильнее сжимая его ладонь, которая растворилась, как серый дым. – Пожалуйста…

Но было уже слишком поздно. Он ушел, оставив меня в кромешной темноте, разинувшей свою пасть и поглотившей все вокруг.

Невыносимая боль эхом отозвалась в моей груди, загадочно резонируя оттуда, где должно было биться призрачное сердце. И спустя несколько секунд после того, как сон со Стефани оборвался, мой злой дух будто бы поглотила бездонная черная дыра.

Я осторожно поднялся с кресла, но, почувствовав дикую слабость, пошатываясь, подошел к пианино, к которому прислонился для опоры. Клавиши в ответ издали звонкое противное бренчание.

Боже мой. Что… это было? Подняв ту самую дрожащую руку, которую Стефани сжимала во сне, я схватился за свой жилет и сжал его бархатистую ткань в кулак, как будто это могло спасти меня от гигантского взрыва, который в любой момент мог превратить мою призрачную душу в угасающую звезду.

Вот бы мне повезло. И ей.

Стиснув зубы, я снова встал.

Тут меня обуяла невыразимая тоска, которая, как мне показалось, была моим наказанием.

Даже сам Люцифер никогда бы не осмелился сделать то, что сотворил я, прикоснувшись к мягким губам самого святого ангела.

Еще мгновение, и я бы совершил немыслимое.

Как я позволил этому случиться?

Меня захлестнула злость, заставив столкнуть одиноко стоящую лампу с закрытой крышки пианино, и она разбилась с ужасным грохотом. Но осознание того, что окружающее меня пространство не понесет никакого ущерба, только разжигало мою ярость.

Затем я споткнулся о каминную полку, которую легким взмахом руки очистил от повалившихся на пол артефактов, главными среди которых были старинные часы моего отца. Сколько раз я уже пытался разбить их, лишь бы избавиться от мерзкого беспрерывного тиканья?

Стефани. Как теперь спасти ее сердце, когда его жизнь угодила в плен моей разбитой души?

Невыносимая боль утихла, когда я понял, что был не один.

Ко мне пришел гость, но это была не маска. На этот раз мне действительно хотели составить компанию.

Как я мог не почувствовать его присутствие, как только он впервые вторгся в мои владения? Безусловно, при ином раскладе наша встреча со Стефани была бы невозможна.

– И сколько ты уже здесь? – спросил я.

– Достаточно долго, – сказал таинственный мужчина.

– Кажется, я приказал тебе никогда не возвращаться.

– Да, – ответил он. – Но я согласился не приходить, если у меня не будет веской причины.

– Вообще-то, ты и без особых причин сюда являлся.

Так. Он знал об Армандах. Я планировал, что к тому времени, когда он получит сведения о семье Стефани, Арманды уже будут в другом месте. И, хоть мне безумно хотелось спросить у него, как он так быстро узнал правду, я сдержался. Что, если его ответ, каким бы он ни был, не играл никакой роли?

Снова овладев собой, хоть и с чуточкой дрожи, я обернулся и посмотрел ему в глаза.

С необыкновенным гостеприимством по отношению к самому себе, он усадил себя на шезлонг, и, хоть мне и было неприятно осознавать, что он отметил мою оплошность, я с удовольствием смотрел на его дрожащие руки. Страх в его глазах больше всего на свете кричал о том, что он был невиновен в моем нападении.

Этот живой человек был никем иным, как известным на всю округу медиумом Растином Ширази. Прошло уже шесть лет с тех пор, как мы впервые встретились и запомнили друг друга навсегда. Ведь ничто не сближает так сильно, как смертельный поединок.

– Тебе лучше уйти, – сказал я. – Когда ты здесь, страдаем мы оба.

– И все же ты не хуже меня осведомлен о том, – сказал Растин, – что на самом деле меня здесь нет.

– И правда, – презрительно пробормотал я. Я ненавидел его за упрямство и дурную привычку нарушать мой покой, когда его высочеству заблагорассудится. Но больше всего я ненавидел Растина за противоречивую радость, которую испытывал при виде его надоедливого лица. – Полагаю, что здесь только я.

Это резкое заявление было проверкой его знаний обо мне.

– Да, только небольшая ремарка – сейчас тебя здесь нет и быть не может.

– Серьезно?

– Эрик…

– Не стоит, – перебил я его, чтобы лишний раз не слышать своего настоящего имени, которое успешно сменил на псевдоним и отныне причинил людям столько зла, что сейчас расплачиваюсь за него собственной жизнью. А теперь Растин был в шаге от того, чтобы причинить мне адскую боль, произнеся старое имя и тем самым попадая в смертельную ловушку.