– Нет! – как будто не слыша ее, снова выкрикнул старик. – Не приближайся к ней!

Смерть остановилась и, слегка опустив голову, взглянула в глаза этого смелого человека. В них не было ни капли скорби и отчаяния – того, что она привыкла видеть в глазах людей, чьи дома посещала ранее. Глаза старика горели решимостью, он был готов пойти на все, лишь бы не подпустить к своей любимой темную гостью. Даже понимая, что она уже мертва, он не хотел, чтобы чьи-то чужие руки касались его жены. Он готов был защищать ее даже от простого взгляда в ее сторону.

– Человек, – медленно произнесла Смерть, – мне нужно взять то, что по праву принадлежит мне. Поверь, так будет лучше.

Но старик не хотел ее даже слышать. Помотав головой из стороны в сторону, он бросился на Смерть и толкнул ее в грудь. Человек был стар, и в его руках совсем не осталось сил, поэтому от такого толчка гостья лишь отступила на шаг. Ее зрачки полыхнули алым пламенем – еще ни разу она не встречала никого, кто осмелился бы поднять на нее руку. Не понимая сути ее ремесла, люди просили ее, уговаривали и молили, но чтобы оказать сопротивление… Нет, такое случилось впервые.

– Она – моя жизнь, – глядя прямо в глаза Смерти, проговорил старик. – Не смей подходить к ней. Не смей трогать ее своими костлявыми пальцами. Не смей смотреть на нее. Оставь нас в покое!

– Глупый человек, – прошипела гостья, – неужели ты не можешь понять, что я здесь не для того, чтобы убить твою жену? Мне нужно лишь взять ткань ее души, чтобы дать ей возможность продолжить свое существование в будущем! Я хочу лишь позаботиться о ней, а ты, человек, хочешь мне в этом помешать.

– Ты врешь! Врешь! – закричал старик и снова шагнул навстречу Смерти, схватившись слабой ладонью за черенок косы, которую та держала в правой руке. – Не смей трогать ее! Убирайся!

Смерть резким движением рванула косу на себя, но не смогла вырвать. Человек отчаянно держался за нее в надежде на то, что без косы Смерть не сможет исполнить свой долг.

– Я все равно завершу свое дело, хочешь ты этого или нет, – выкручивая косу из рук старика, произнесла она.

Чувствуя, что у него не хватит сил на эту борьбу, человек обхватил орудие незваной гостьи двумя ладонями и, застыв на мгновение, снова взглянул ей в глаза.

– Ты думаешь, что можешь всё? Думаешь, что сможешь отнять у меня мою любовь просто так? Нет, у тебя ничего не выйдет! Ты пришла сегодня, чтобы насладиться моей болью и страхом? Знай, ты их не получишь. Нет, ты не увидишь моего смирения, но ты узришь то, чего боишься как огня. Ты увидишь Ее Величество Любовь. Смотри же! Она тебя не боится! Мы тебя не боимся!

С этими словами старик, еще крепче схватившись за косу, дернул ее на себя, одновременно с этим сделав шаг вперед. Лезвие косы, как нож сквозь масло, прошло сквозь впалую грудь старика, разрезая последние нити, на которых еще держалась ткань его души.

– Тебе нас не разлучить, – прошептал старик и рухнул на пол.

Вечером того же дня Смерть в одиночестве сидела за столом таверны «У» и смотрела перед собой застывшим взглядом. Ей еще никогда не было так горько и тоскливо. Тысячи лет она занималась своим ремеслом, бережно собирая души и обеспечивая им новую жизнь; она стойко сносила все проклятия и наговоры в свой адрес, но никогда еще не видела такой безграничной любви одного человека к другому. Любви, которая смогла заставить дряхлого старика восстать против нее, зная, что их силы не равны. Любви, ради которой человек, не сомневаясь, пожертвовал своей жизнью. Любви, которая впервые окропила кровью ее рабочий инструмент, практически сделав виновником убийства.

В тот вечер Смерть впервые познакомилась с алкоголем. Она и раньше видела, как угрюмые люди, лишь попробовав его, становились веселыми и беззаботными, но она никогда не позволяла себе даже мысли стать такой же. Гибель старика вывела ее из равновесия, и Смерть напилась. Страшно напилась. Она смутно помнила, как кричала на посетителей таверны, размахивая косой, как затем плакала, закрыв лицо руками, как ломала столы и стулья, бросая их в стены что было сил. Уже под утро, покачиваясь и что-то бормоча себе под нос, сидя прямо на земле у опушки Деревянного леса, она делала то, что раньше не могло даже прийти ей в голову. Аккуратно разложив на земле две души – старика и его любимой жены, она сшивала их одной нитью, чтобы они навсегда остались вместе. Так, как они и хотели. В тот момент ей стало немного легче. Тогда она еще не знала, что отныне алкоголь станет неотъемлемой частью ее жизни, способом забыться и стереть из памяти невыносимые воспоминания об этом печальном дне. Она и не подозревала, сколько страшных дел натворит в его цепких объятиях.

– Но на этом мои неприятности не заканчиваются.

Голос Гропса вырвал Смерть из ее мрачных воспоминаний.

– Простите? – непонимающе наклонила она голову, потеряв нить разговора.

– Я говорю, что кубок – это еще не всё. Буквально вчера мне сообщили, что у нашего неизменного председателя жюри конкурса, вурдалака Зельца… Даже как-то неприятно об этом говорить… У него отвалилась нога.

– О, это у них обычное дело. Вам не стоит об этом беспокоиться.

– Да, но в таком случае мы не можем привлечь его к судейству, так как оно не будет объективным. Разве можно беспристрастно оценить удобство гроба, если у того, кто его оценивает, не хватает одной части тела?

– Совсем об этом не подумала, – кивнула Смерть, – но разве нельзя найти ему замену?

– Можно, но дело в том, что у Зельца богатейший опыт в этом деле. Его хоронили пять раз.

– Пять раз? – усмехнулась темная гостья. – Думаю, что это обычные выдумки. Я не помню ни одного такого случая.

– Я вас уверяю – это чистая правда. К сожалению, у Зельца есть одна пагубная привычка: он много пьет и каждый раз напивается до потери сознания. Так, что даже его соплеменники не могут определить – жив он или мертв. Именно по этой причине его ошибочно хоронили несколько раз. Я познакомился с ним совершенно случайно на нашем кладбище, когда он в очередной раз выполз из свежей могилы и спросил у меня, где здесь можно раздобыть огуречного рассола. После того как я узнал его поближе, я понял, что лучшего судьи для конкурса гробовщиков нам не найти, и сразу же предложил ему это почетное место. Поначалу он категорически отказывался, но тогда мне пришлось пойти на хитрость и предложить ему бочонок пива за участие.

Темный овал капюшона заскучавшей Смерти дрогнул и медленно повернулся в сторону Гропса.

– Против такого довода он не смог устоять, – продолжил тот, – и с тех пор Зельц участвовал в каждом фестивале в качестве судьи, а на церемонии награждения мы торжественно вручали ему бочонок пива. Мне кажется, что это очень символичная традиция, которая олицетворяет единение наших народов. Лучший гробовщик получает кубок, а представитель нежити – бочонок пива. Только представьте – зрители аплодируют, вурдалак вскрывает бочонок и наливает пиво в кубок победителя. Они по очереди пьют из него, обнимаются и веселятся…