Смена власти взбудоражила христианских баронов Святой земли. За несколько лет до этого Балдуин женился на тринадцатилетней Феодоре Комнине. На момент его смерти ей было всего семнадцать, детей у Балдуина не осталось, и право Амори на корону оспаривать не приходилось. Тем не менее споры пошли, причем среди первых людей королевства. Когда через семь недель после коронации новоиспеченный монарх написал Людовику VII, что его вступление на престол прошло благополучно и при общей поддержке, он умолчал о реакции некоторых своих подданных[247]. Однако в другом оказался более правдив, признавшись, что его недавно унаследованное королевство находится в беде и что «христианский мир на Востоке ослаблен больше, чем когда-либо»[248]. Предыдущим летом города и крепости Антиохии пострадали от землетрясения, а теперь все, что пощадила природная стихия, грозил уничтожить Нур ад-Дин. Рено де Шатильон, князь Антиохии, один из самых стойких воинов латинского Востока, был взят в плен и томился в темнице Нур ад-Дина. Власть христиан на севере рушилась, а власть Нур ад-Дина крепла. Грозный атабек был все ближе к достижению главной цели: объединить под своим правлением Сирию, а затем захватить Египет – либо устроить переворот и свергнуть Фатимидов, либо завоевать его.

В течение 1140-х и 1150-х годов Нур ад-Дин неуклонно расширял свои владения, присоединяя к Алеппо соседние области и государства. В 1149 году, после смерти брата, он объявил себя правителем Мосула; в 1154 году сверг правителя Дамаска. Земли, которые когда-то составляли графство Эдесса, к 1164 году полностью перешли к нему. Впервые с момента появления крестоносцев на Святой земле Сирия находилась в руках одного человека, при этом власть Фатимидов в Египте сильно пошатнулась. После падения Аскалона в 1153 году они платили дань христианским королям Иерусалима, а случайный характер преемства означал, что на престол восходили слабые, молодые халифы. Египет созрел для того, чтобы быть завоеванным.

Насколько перспектива объединения Египта и Сирии манила Нур ад-Дина, настолько же она пугала христиан. Совместно эти два государства с трех сторон окружили бы прибрежные земли христиан. Противостояние между суннитами-сельджуками и шиитами-Фатимидами десятилетиями позволяло крестоносцам сохранять свое королевство. Все понимали, что долг каждого христианского короля Иерусалима, в том числе и Амори, – не дать двум мусульманским державам объединиться.

В 1163 году орден Храма возглавлял Бертран де Бланфор, ветеран войн на Востоке. Он был избран шестым великим магистром в 1156 году после смерти Андре де Монбара и уже несколько раз ценой тяжелых потерь оказывал военную помощь Балдуину III. В июне 1157 года при осаде Банияса в Антиохии христиане потерпели унизительное поражение; Балдуин был вынужден бежать с поля боя, а многие выдающиеся франки попали в плен, среди них королевский маршал Одон де Сент-Аман, влиятельный барон Гуго д’Ибелин и сам Бертран де Бланфор.

Гийом Тирский описывает его как «религиозного и богобоязненного человека»[249]. Опыт пребывания в плену говорит о том, что он, кроме всего, был человеком, закаленным войной. После поражения при Баниясе рыцари были привезены в Дамаск, привязанные по двое к верблюду, причем каждый верблюд нес развернутое знамя, с древка которого свисали скальпы мертвецов. Пленникам самого высокого ранга, таким как Бертран, разрешалось ехать верхом в доспехах и шлеме, но они также были принуждены держать в руках ужасные знамена[250]. Бертран пробыл в плену до 1159 года; к тому времени, когда Амори взошел на престол в Иерусалиме, он уже почти четыре года находился на свободе. Готовый служить иерусалимской короне, Бертран тем не менее догадывался, что его людям придется противостоять объединенным силам, победить которые будет невозможно.

Первое столкновение тамплиеров с Нур ад-Дином оказалось для них на удивление успешным. Осенью 1163 года до христиан дошла весть, что Нур ад-Дин привел свое войско в Аль-Букайе, в графство Триполи. Ответный удар был, по-видимому, нанесен по инициативе двух высокопоставленных баронов с Запада, прибывших на Святую землю в качестве паломников: Жоффруа Мартела, брата графа Ангулемского, и Гуго де Лузиньяна по прозвищу Коричневый.

Жоффруа и Гуго были людьми высокородными. Весьма вероятно, что они поддерживали отношения с Бертраном де Бланфором с самого момента прибытия; и уж конечно, к осени они точно были хорошо знакомы с тамплиерами, поскольку в Аль-Букайе Жоффруа и Гуго поставили командовать на поле боя рыцаря-храмовника Гилберта де Ласи.

В то время Гилберт де Ласи был командором ордена в Триполи. Большую часть из своих пятидесяти лет он прожил в Англии и участвовал в гражданской войне – Анархии – на стороне дочери Генриха I Матильды против ее двоюродного брата короля Стефана. В одной хронике того времени, Gesta Stephani («Деяния Стефана»), Гилберта назвали «хитрым и коварным», а в военном деле «исполнительным и осторожным»[251].

Его отношения с тамплиерами имели долгую историю. Еще во времена Анархии Гилберт пожертвовал ордену имение в Гитинге, на плодородных землях зеленых холмов Котсуолда, между Глостером и Оксфордом. Когда Анархия закончилась и сын Матильды был коронован как Генрих II, Гилберт счел свою политическую карьеру завершенной: в 1158 году он передал владения сыну и вступил в орден. Это было ценное приобретение: знатный дворянин, опытный воин и благочестивый христианин, готовый к тому же отказаться от комфортной жизни на родине ради того, чтобы воевать с сарацинами. Два года спустя он побывал в Париже в составе делегации тамплиеров на мирных переговорах между новым английским королем и Людовиком VII Французским (обширные континентальные земли, принадлежавшие английским королям из династии Плантагенетов, были предметом почти постоянных споров с правителями Франции). Однако для настоящего воина существовало только одно место на свете, где ему до́лжно было находиться: в 1162 году Гилберт отправился на Святую землю и принял командование тамплиерами в Триполи. А теперь ему предстояло сразиться с Нур-ад-Дином в Аль-Букайе.

Нападение застало эмира врасплох. «Многие из его людей были взяты в плен, но еще больше их погибло от меча, – писал Гийом Тирский. – В отчаянии и полном смятении он бежал, оставив весь обоз и даже свой меч… христиане с богатой добычей вернулись на свою землю победителями»[252]. Однако этот успех, столь обрадовавший Гийома Тирского, для Нур ад-Дина был всего лишь маленькой неудачей.