Впрочем, как оказалось, моего спутника это более чем устраивало. Убедившись, что я устранился от совершения покупок, Соловей быстро взял пару бутылок водки, а также набрал вполне привычной на вид еды: несколько банок тушенки, сельдь жирную атлантическую, десяток соленых огурцов и пучок зеленого лука размером с хороший березовый веник.

— Еще что-нибудь надо? — из вежливости поинтересовался он.

— Хлеба не взял! — напомнил я разбойнику, чем привел его в весьма веселое расположение духа.

— Хлеба? Ха! Ну ты, зема, даешь! — непонятно чему обрадовался он и повернулся к продавщице. — Слышала, карга?! Мой друган желает хлеба!

Карга — голубоглазая русоволосая красавица, которой можно было от силы дать лет восемнадцать, тоже почему-то развеселилась.

— Можно и хлеба! Через полчасика где-то! — усмехнулась она, показав зубы такой чистоты и белизны, что, увидев их, производители пасты «Колгейт отбеливающая» должны были бы немедленно перевести свои фабрики на производство антидепрессантов для себя и своих главных акционеров.

— Сами зайдете или прислать?

— Присылай! — приказал Соловей. — Некогда нам туда-сюда ходить!

— Как скажешь! — ответила смешливая продавщица, после чего перевела взгляд на меня и поинтересовалась: — Чем платить-то будете?

— Рублями, конечно! — с готовностью откликнулся я.

Тут уж девушка и Разбойник вовсе рассмеялись в голос.

— Ну зема! Ну шутник! — то и дело приговаривал Соловей, вытирая выступившие на глазах слезы, а молоденькая Карга и вовсе сложилась пополам и повизгивала откуда-то из-под прилавка.

— Нет, ну можно и зеленью, конечно… — предложил я и полез за бумажником, искренне изумляясь тому, что столичное почтение к иностранной валюте каким-то образом добралось даже на такие далекие волшебные выселки.

Тем временем продавщица и Разбойник наконец перестали покатываться от хохота и стали с интересом следить за мной, словно ожидая, что из моего кармана сейчас появится что-то в высшей степени чудесное. Как ни странно, они оказались правы. Нащупав свой кошелек, я понял, что с ним произошло нечто странное, а вынув его наружу, догадался, что именно. Как оказалось, осколок разбитого узбеком о дерево волшебного ореха не просто ударил меня в бок, а еще и пробил карман и завяз в середине моего бумажника. Вернее, это был даже не осколок, а такой же необработанный изумрудный кристалл, какой я видел в руках у Куберы.

— Вот это да! — только и смогла протянуть мигом растаявшая продавщица, одарив меня самым что ни на есть восхищенным взглядом.

Похоже, Карга относилась к тому типу женщин, который оценивает мужчин по содержимому их карманов. Впрочем, и на Соловья мой трофей с «той стороны» произвел такое же неизгладимое впечатление.

— Зема, да ты богатей! Мильонщик! — восторженно заорал он.

Однако при этом в глазах Разбойника вспыхнули уже знакомые мне огоньки алчности. Тем же жадным взглядом он не так давно смотрел на мое кольцо. Хотя, судя по легкой дрожи в голосе, ценность оказавшегося у меня изумруда была во много раз выше.

— Ну что? Рассчитываемся и идем? — как ни в чем не бывало спросил я у Соловья.

— Да-да, конечно! — ответила вместо него Карга и потянулась к торчащему из бумажника камню.

Я машинально захотел убрать руку.

— Я совсем чуть-чуть возьму, — поспешила успокоить меня продавщица.

— Чуть-чуть чего? — удивился я, но тут же и сам все понял.

Стоило девушке приблизить кончики пальцев к кристаллу, как его зеленоватое свечение слегка заколебалось, словно пламя свечи под ветром, а потом и вовсе выбросило в ее сторону ослепительный протуберанец. Похоже, я на практике столкнулся с тем, о чем мне еще в начале моих приключений рассказывала Василиса. Драгоценный камень, пронесенный с «той стороны», был насквозь пропитан магической энергией. Именно она, а не сам изумруд, и являлась настоящим сокровищем, частью которого я теперь расплачивался с продавщицей за сделанные разбойником покупки.

— Эй-эй! Не увлекайся там! — рявкнул на девушку Соловей.

Продавщица тут же отдернула руку и, извиняясь, глянула в мою сторону. Впрочем, я не был в обиде. Если бы не она, я, возможно, еще не скоро обнаружил попавшую ко мне драгоценность, не говоря уж о том, что вряд ли мне удалось бы самостоятельно узнать ее истинное значение.

Выйдя из магазина, мы направились к Соловью домой. По чести говоря, у меня не было ни малейшего желания пользоваться его гостеприимством. Однако начало смеркаться, а путешествовать ночью по окрестностям, где на каждом шагу можно запросто нарваться на какую-нибудь нечисть, лично мне улыбалось еще меньше. В результате я согласился разделить с Разбойником его ужин. Вернее, свой, так как, строго говоря, за еду и выпивку платил именно я.

Мы быстро вернулись к тому двору, на котором мне довелось совершить свою полужесткую посадку, и я с приятным удивлением обнаружил, что помимо сеновала там есть еще и покосившийся деревенский сортир. Не то что бы я вдруг разучился пользоваться биотуалетом типа «лес-дерево-куст». Однако в деревне, тем более волшебной, такая вольность казалась мне не совсем уместной. Кроме того, на участке оказался сложенный из кирпичей прямо под открытым небом небольшой очаг, на который Соловей поставил разогреваться купленную тушенку.

— Ты извини, зема, что в доме тебя не могу принять! — попросил хозяин, раскладывая на газетке нарезанные селедку и огурцы. — Сгорел дом. Лет восемь назад. Тоже, понимаешь, выпивали, а спички кончились. Вот я возьми да и попроси у Горыныча прикурить.

— А сам-то как уцелел? — изумился я, пытаясь вспомнить, не было ли на увиденном мной днем настоящем лице Соловья зарубцевавшихся следов от ожогов третьей, а то и четвертой степени.

— Повезло! — ответил Разбойник. — Змеюка по пьяни не с той головы шарахнул. Весь заряд в стену ушел, да в Кощея. Ну Костлявому-то, известно, хрен что сделается, а вот стену насквозь прожгло. Ну а потом уж и все остальное сгорело. Странно, что ты об этом не слыхал.

— Подумаешь, невидаль! — поспешил отмазаться я. — Мало ли Горыныч по пьяному делу домов сжег.

— И то верно, — согласился, к моей радости, Соловей. — О! Гляди, а вон и твой хлеб пожаловал.

Я проследил за взглядом Разбойника и чуть не свалился с колоды, служившей мне вместо стула. Сквозь дыру в обвалившемся заборе с криком: «Доставка! Доставка!» — во двор вкатился не кто иной, как Колобок.

— Чтоб тебя! — невольно прошептал я, но, к счастью, Соловей не заметил моего удивления.

Разбойник был занят погоней за полоумным хлебобулочным изделием. Дело в том, что Колобок, как ему и полагалось, вовсе не собирался останавливаться у нашего стола. Наоборот, обогнув его по широкой дуге, заказанная мной шарообразная выпечка начала стремительно нарезать круги по участку, заодно распевая лихую колобковую песенку: