— Они травят нас, подсылая ведьм. — В ее голосе клокотала ненависть. — Найдется ли лучшее доказательство их порочности?

Ведьмы… Школа Свайала. Еще одно из многих непотребств аспект-императора.

Прошло еще несколько минут потрясения, прежде чем сестры пришли в себя. Двое помогли Шархильде сесть на место, не уставая хвалить мощь и храбрость старой туньерской телохранительницы. Другие осторожно выходили вперед, посмотреть на мертвую ведьму, которая лишь несколько мгновений назад была Элевой — одной из общих любимиц, иначе не скажешь! Махарта еще не вполне успокоилась и, стыдясь плакать, шмыгала носом. Ветенестра вернулась на место, обводя стол бессмысленными тревожными взглядами.

И как будто снова подчиняясь некой единой логике, понеслись вопросы и замечания. Низкий сводчатый потолок Харнальского зала звенел от женских голосов. Ветенестре, несомненно, еще две недели назад было видение, что все так и будет. Значит ли это, что шрайя и Тысяча Храмов изучают их? Или это дело рук императрицы? Форасия заявила, что не более трех месяцев назад в Каритусале видела, как Элева дотронулась до Хоры во время ритуала солнцестояния. Значит, ведьма подменила ее недавно? Незадолго до прибытия тайного приказа о возвращении, который они все получили…

Но как? Разве что…

— Да, — сказала Наннафери. В ее тоне слышалось спокойное понимание опасности, и зал сразу очистился от гомонящих наперебой голосов. — Шрайя знает обо мне. Он знает обо мне уже некоторое время.

Шрайя. Священный Отец Тысячи Храмов.

Брат Демона, Майтанет.

— Они терпят меня потому, что ценят тайное знание. Они обрастают тайными соглядатаями, как обрастают бухгалтерскими книгами торговцы, считающие, что управляют тем, что могут исчислить.

Мгновение напряженного молчания.

— Тогда мы обречены! — вдруг выкрикнула Этиола. — Вспомните, что случилось с ананкианцами…

Пятеро наемных убийц, убежденных, что исполняют роль Судьбы, совершили покушение на императрицу в день Погружения ее младшего сына. Покушение закончилось неудачей и, что важнее, оказалось жесткой ошибкой, поставившей под угрозу всех правоверных, вне зависимости от культа. Слухи о мести императрицы, как и следовало ожидать, были разнообразны и непоследовательны: то ли с ананкианской матриархи живьем содрали кожу, то ли зашили в мешок с голодными псами, то ли растянули на дыбе в веревку из человечины. Единственное, что можно было утверждать достоверно, — что ее и всех ее ближайших подручных арестовали шрайские рыцари и арестованных больше никогда не видели.

— Мы — иной культ, — покачала головой Наннафери.

Это было сказано не от тщеславной кичливости. Пожалуй, за исключением Гильгаола, никто из Ста Богов не пользовался такой всеобщей симпатией, как Ятвер. Если другие культы походили на свои храмы, возведенные на поверхности земли постройки, которые можно снести, ятверианцы были как эти самые залы, Чрево Мертвых, — нечто такое, что нельзя сровнять с землей, поскольку они и есть земля. И так же, как у катакомб были туннели, заброшенная канализация Старой Династии, уходящая до самых развалин Сареотской библиотеки, так и ятверианцы располагали далеко идущими каналами, бессчетным количеством входов, потайных и стратегически важных.

Везде, где были слуги и рабы.

— Но, Верховная Мать, — сказала Форасия. — Мы говорим об аспект-императоре.

Само имя звучало как довод.

Наннафери кивнула.

— Демон не так силен, как можно подумать, Фори. Он и его самые пылкие, самые фанатичные последователи идут с Великой Ордалией, за полмира отсюда. Тем временем по всем Трем Морям теплятся старые обиды и ждут только лишь ветра, который раздует из них пламя. — Она умолкла, чтобы дотронуться железным взглядом до каждой из сестер по очереди. — Правоверные везде, сестры, не только в этой комнате.

— Даже язычники ведут себя наглее, — поддержала ее Махарта. — На юге от него по-прежнему ускользает Фанайял. Недели не проходит без мятежа в Ненсиф…

— И тем не менее, — настойчиво продолжала Форасия, — вы не видели его так, как видела я. Никто из вас не имеет даже отдаленного представления о его силе. Никто! Ни единая душа не зна… — Старая жрица осеклась и стала крениться набок. Форасия единственная из них была старше Наннафери, в таком возрасте, когда телесная немощь не может не просачиваться в душу. Форасия все чаще и чаще забывала, где находится, заговаривалась. Проявляла временами дерзость, свойственную слабым на голову и утомленным жизнью.

— Прости меня, святая мать, — пробормотала она. — Я… я не к тому это говорила, что…

— Но ты права, — мягко сказала Наннафери. — Мы на самом деле не имеем представления о его силе. Вот почему я созвала вас сюда, где души наших сестер укроют нас от его прозорливых глаз. Мы даже представления не имеем, но мы не одни. И он не один.

Она замолчала, так что эти слова повисли в пропахшем серой воздухе.

— Богиня! — прошипела непоколебимая старая Шархильда. Капелька крови скатилась у нее на лоб, капнула на выщербленный камень стола. — Мы все знаем, что Она дотронулась до тебя, святая мать. Но Она ведь и являлась тебе, это правда? — Страх в ее нервном голосе был сильнее удивления, он словно усиливал давящее с потолка ощущение неподъемной тяжести.

— Да.

И снова Харнальский зал взорвался галдящими наперебой голосами. «Возможно ли это? Великое благословение! Но как? Когда это было? Великое, благословенное событие! Что же она сказала?»

— А Демон? — голос Форасии перекрыл все остальные голоса. Сестры замолчали, не только из-за уважения к ее рангу, но и из-за собственного смущения. — Об аспект-императоре? — не отставала неугомонная женщина. — Что она говорит о нем?

Вот так, прямодушие смущенной души старой женщины разом обнажило все их маловерие. Их страх перед аспект-императором затмил все прочие страхи, даже те, что им должно было испытывать перед богиней.

Молитва без страха — ущербна.

— Боги… — начала Наннафери, с трудом подбирая слова для того, что невозможно выразить словами. — Они не такие, как мы. Они не являются… сразу и целиком…

Этиола нахмурила лоб, тщетно напрягая ум.

— Ветенестра заявила…

— Ветенестра ничего не знает, — оборвала ее Наннафери. — Богиня не терпит глупцов и притворщиков.

За Столом Ударов стало очень тихо. Все взгляды побежали вдоль извилистой трещины, которая вела к халфантской пророчице, Ветенестре. Та сидела в напряженной позе, как человек, который всеми силами пытается унять дрожь. Если Верховная Мать обращается к кому-то из них по имени — это уже само по себе катастрофа…

— С-святая матерь… Если я… если я навлекла на себя твое н-неудовольствие… — пролепетала побледневшая женщина.

Наннафери поглядела на нее так, словно на ее месте стояла разбитая ваза.

— Недовольна не я, а богиня, — сказала она. — Я лишь нахожу тебя вздорной.