После

Доктор Эрнандес и агент Карлайл смотрят на меня, словно на инопланетянку, однако выражения их лиц меня больше не волнуют – я привыкла.

Говорить я начала еще до того, как они уселись за стол, доктор даже поздороваться не успел. Я знала, что он захочет вернуться к вчерашнему сеансу, но я-то этого не хотела, потому что накануне отвратительно спала, проснулась вся в поту и с тяжелой головой, полной страхов обо всех и вся.

Вчера на сеансе КСВ Люка не было. Хани и Люси, вполне понятно, этому только порадовались, да и остальные не слишком переживали из-за его отсутствия, в чем я тоже не могу их упрекнуть. Они за Люка не отвечают, его судьба, как и их судьба, на моей ответственности – из-за того, что я сделала. Поэтому я хочу – обязана – быть в курсе всего, что с ним происходит. А значит, нужно было подкинуть моим визави какую-нибудь информацию.

Quid pro quo, напомнил мне внутренний голос, когда сестра Харроу вела меня по коридору к «Кабинету для интервью № 1». Уговор есть уговор.

– Спасибо, что доверилась нам и рассказала об отце Джоне, – благодарит доктор Эрнандес. – Уверен, это далось тебе нелегко.

Пожимаю плечами. Да, нелегко, но есть кое-что и потруднее. Причем намного.

– Все нормально. Можно задать вопрос?

– Разумеется. Спрашивай о чем угодно.

– Как дела у Люка?

– Он под нашим наблюдением, – кивает доктор Эрнандес.

Я жду продолжения, но вскоре становится ясно, что подробностей не будет.

– Это все?

– Все, что я могу сказать на данный момент.

– Вчера он не пришел на КСВ.

Психиатр снова кивает.

– Знаю.

– Но он в порядке? – В моем голосе сквозят нотки почти что отчаяния.

– Он находится под нашим наблюдением, – повторяет доктор Эрнандес. – Не возражаешь, если мы вернемся к твоему рассказу?

Почему ты не хочешь говорить о Люке? Что ты от меня скрываешь?

Я молчу. Доктор Эрнандес подается вперед.

– Мунбим? Ты готова продолжить беседу или прекратим?

А какая разница? Если прекратим сегодня, завтра начнем с того же. И послезавтра, и послепослезавтра, и так пока вы не вытрясете из меня все, что вам надо.

– Мне все равно, – говорю я. – Давайте продолжим.

Он смотрит на меня долгим взглядом, словно решает, верить мне или нет, после откидывается на спинку стула и кивает.

– Хорошо, – вступает агент Карлайл. – Двигаемся дальше. Ты упомянула, что на тот момент у отца Джона было шесть жен, верно?

Киваю.

– Это не казалось тебе странным?

– Да нет. Знаю, сейчас вы скажете, что должно было бы показаться, – я уже поняла, как это работает, – но нет, для меня все выглядело нормально.

– У кого-то еще было больше одной жены или одного мужа?

– Нет.

– У отца Патрика было несколько жен?

– Отец Патрик не был женат.

– А отец Джон? Я имею в виду до чистки, – уточняет агент Карлайл.

Я качаю головой.

– Когда его семейное положение изменилось?

Воспоминание заставляет меня поморщиться.

– Не хочу больше говорить на эту тему.

Агент Карлайл слегка наклоняет голову набок.

– Почему?

– Просто не хочу. Для всего обязательно должна быть причина?

– Я бы лучше понимал тебя, если бы ты объяснила.

– Агент Карлайл, – вмешивается доктор Эрнандес. – Вы не на допросе подозреваемого. Вынужден попросить вас смягчить тон.

– Попросить-то вы можете, – отвечает агент, – но сейчас я беседую не с вами, а с Мунбим, и мне хотелось бы знать, почему она не желает говорить о женах Джона Парсона.

Нет, предостерегает меня внутренний голос. Только не…

– Почему это вас так сильно интересует? – взрываюсь я. – Завидуете? Тоже хотели бы иметь шесть жен?

Агент Карлайл резко подается назад, словно я влепила ему пощечину. Мы испепеляем друг друга взглядами; краешком глаза я вижу, что доктор Эрнандес побледнел. На лице агента Карлайла появляется едва заметная усмешка.

– Ну и острый же у тебя язычок, – замечает он. – Смотри сама не порежься.

Гнев, вскипевший во мне, утихает.

– Язык не может быть острым, – возражаю я. – Ну, с технической точки зрения.

– С технической точки зрения. – Он улыбается шире. – Ага, понял.

– Что тут смешного? – недоумеваю я.

– Ничего. – Доктор Эрнандес беспокойно хмурится. – Ты выразилась предельно…

– Мало кто из семнадцатилетних подростков употребляет в речи фразу «с технической точки зрения», – поясняет агент Карлайл.

– Может, ваши знакомые семнадцатилетние подростки просто не слишком умны, – вворачиваю я.

Он давится смехом.

– Что ж, возможно. Я бы даже сказал, весьма вероятно.

Доктор Эрнандес по очереди смотрит на нас и хмурится еще сильнее.

– Полагаю, мы должны попытаться…

Стук в дверь прерывает его. Ручка поворачивается, и в проеме появляется голова незнакомой мне медсестры.

– Простите, что помешала, – говорит она. – Доктор Эрнандес, вам звонят из Остина.

– Попросите оставить для меня сообщение, – отвечает он.

– Я так и сделала, но, видимо, вопрос очень срочный.

Психиатр закатывает глаза и встает из-за стола.

– Ладно. – Он переводит взгляд на меня: – Вернусь через пару минут.

– Вы вроде бы говорили, что мне нельзя ни с кем общаться без вашего присутствия.

Как нехорошо, шепчет мой внутренний голос, но я явственно различаю в этом шепоте смех. Ай-ай-ай, как нехорошо.

Доктор Эрнандес, изменившись в лице, застывает на полпути к двери, словно пригвожденный к месту собственным обещанием.

– Я тоже выйду, – говорит агент Карлайл и отодвигается на стуле из-за стола.

– Я пошутила. Все в порядке, – успокаиваю обоих я.

– Уверена? – спрашивает доктор. – У тебя есть полное право настаивать, если есть такая необходимость.

– Все в порядке, – повторяю я.

Агент Карлайл с легкой полуулыбкой двигает свой стул обратно к столу.

– Ну хорошо, – произносит доктор Эрнандес. – Вы остаетесь вдвоем. Агент Карлайл, напоминаю, что забота о Мунбим – моя обязанность и что в мое отсутствие вы не должны задавать ей вопросы.

– Понял, никаких вопросов, – отвечает агент Карлайл.

– Ну хорошо, – опять говорит психиатр. Такое впечатление, что он убеждает самого себя. – Вернусь буквально через пару минут.

Он выходит из кабинета, сестра закрывает за ним дверь. Агент Карлайл смотрит на меня с улыбкой, которая по идее должна выглядеть ободряющей, но на самом деле получилась скорее неловкой, как будто наедине со мной он нервничает.

– Значит, посидим в тишине, – резюмирует он.

– Доктор Эрнандес запретил вам задавать мне вопросы, но ничего не говорил насчет обратного.

Агент прищуривается, однако его улыбка на глазах теплеет и обретает искренность.

– Хочешь о чем-то спросить?

– Меня отправят в тюрьму?

Улыбка исчезает.

– На этот вопрос я уже ответил.

– Вы сказали – нет.

Он кивает.

– Зачем тогда спрашиваешь снова?

– Потому что не верю вам.

Он изучает меня долгим взглядом, затем подается