Кстати, про чай.

– Ты располагайся, я пойду чай заварю.

Я оставила его наедине с кранами и унитазом, а сама сделала два шага на кухню, спроектированную для ленивых. Сидя за столом, можно одной рукой открывать холодильник, другой – переворачивать котлеты на плите, метраж позволяет. Если жить здесь долго, нарастишь килограммы живого веса – кстати, большинство моих соседок, живших здесь с начала панельного домостроения, были толстыми.

Ха, а я? Я тоже нервничала. В одежде я, может быть, выгляжу неплохо, даже стройной, но если все это снять… Бока, живот, бедра – ничего из этого не годилось для страниц журнала. Глянец любит худых. Мужчины тоже. А он наверняка избалован моделями. Идеальными девушками без изъяна. Без целлюлита и комплексов.

Я сексуальная богиня – как там говорила Бриджит Джонс? Если что, выключу свет и буду втягивать живот.

Он вошел вовремя – когда я уже доставала чашки. Сел на табуретку напротив меня.

– У тебя уютно, – сказал он, оглядевшись.

– Ну, насколько можно обустроить временное жилье.

– Все равно хорошо. Здесь есть ты.

Пауза.

– Какая твоя чашка? – спросил он.

Они были парные. Одна с кошкой, другая с собакой. Таксу я любила больше.

– Все равно. Выбирай любую.

– Тогда моя – такса.

Он безошибочно выбрал мою любимую. Я была уверена, что так и будет.

Мы пили чай – чем дольше, тем больше начала возникать неловкость. Все-таки граница была на замке. Пока еще.

Он встал первым.

– Ну, показывай все свои владения!

Оставалась только комната. В ней смотреть нечего. Диван, который раскладывается почти до окна, телевизор и зеркало. Моя комната, по сути, была одной кроватью. Обычно я ее не убирала, только накидывала покрывало. Сейчас он войдет туда, и будет нечего больше делать, как…

Я занервничала.

– Там ничего особенного.

– Правда? – он притянул меня к себе. – Давай проверим вместе. У меня есть кое-какие идеи по дизайну интерьера.

Он не стал целовать меня, только выдохнул мне в волосы. Тепло.

Мы втиснулись в коридор вдвоем, каким-то странным образом уместившись в нем, завернули за угол и уперлись в диван – он лежал у наших ног.

– Мне нравится дизайн.

Я не успела ответить. Мы вдохнули одновременно и выдохнуть уже не могли. Граница стерлась, растворилась в темном воздухе комнаты.

Он искал и находил то, что искал. И после этого все, что было отдельными деталями, частями тел, сливалось в одно целое, прилипало друг к другу, пустоты заполнялись недостающими фрагментами, детали вставали на место, как в детском конструкторе – плотно, как будто всегда там и были.

Я осмелела и тоже начала осторожные поиски, на ощупь продвигаясь по его территории. Находила, соединяла и, найдя это соединение, не понимала, как я могла существовать вне его.

– Пойдешь в душ?

Это сказала я? Да, я.

Он оторвался от меня – я осиротела в секунду.

– Давай. Пойдем.

Как, вместе? Я достала полотенце.

– Халат в ванной, зеленый возьми.

– Как скажешь.

Он ушел, а я осталась стоять в пустой комнате. Надо что-то сделать. Раздеться? Нет, подожду. В ванне светло и висит огромное зеркало – во всю стену. Идея моего предшественника – чтобы расширить пространство. Зеркало заливает водой, зато удобно разглядывать себя в полный рост и намыливать спину. И все недостатки моей фигуры – в полный рост. Не пойду.

Вдруг я ясно ощутила идиотизм ситуации – сидеть вот так, размышлять и пятиться назад. Я открыла дверь и вошла. Юбка, блузка, колготки – все полетело на пол. Одного движения мне хватило, чтобы найти его там, за занавеской.

Сверху лилась вода, забрызгивала зеркало, в котором отражались блики, руки, капли, глаза. Я не думала о том, как выгляжу, ни про какой лишний вес. Я забыла, что у меня вообще есть вес – я парила. В горячем плотном жаре ванной мысли превращались в испарину, оседавшую на поверхности стекла. Нас они больше не касались.

Водопад прекратился. Он выключил кран. Завернул меня в полотенце – так заворачивают маленьких детей. Я зажмурилась. Пошарила рукой по стене, нашла на ощупь халат – плюшевый зеленый, который протянула ему. И потом только открыла глаза. Он не стал его надевать – накинул на плечи. Мы так и пошли в комнату, оставляя мокрые следы на полу – он обнимал меня и толкал вперед, а я немного упиралась, но шла.

Дойдя до кромки кровати, мы нырнули, отшвырнув халаты, полотенца, приличия. Покатились по дивану, к дальнему его краю, куда не доставал свет из коридора. Дальше было некуда. Затылок упирался в мягкую велюровую спинку, единственную точку опоры в этом ошалевшем, раскрутившемся горячем пространстве.

Вдох – и нет выдоха, нет выхода. Только вход.

– У тебя презервативы есть?

Кто это сказал? Я? Нет, он.

Я открыла глаза. Его лицо казалось спокойным. Только дышал он глубоко и судорожно. Выдох. Вдох.

Я выдохнула в такт ему.

– Нет, не должно быть вроде.

Какие презервативы? Почему он спрашивает об этом сейчас?

Я, конечно, в курсе про презервативы, которые, по идее, должны у меня быть. Но их не было – за последние несколько месяцев в этой квартире они ни разу не понадобились.

Этот вопрос, этот дурацкий вопрос, всегда решался как-то сам собой, без моего участия. Мои немногие приятели, если я на этом настаивала, всегда незаметно предъявляли их в нужный момент.

Я немного отодвинулась. Он тоже отстранился. Говорить про презервативы в том же положении, в котором нас застал этот вопрос, было глупо. Требовалось какое-то движение.

Я тронула его плечо.

– Надеюсь, у тебя СПИДа нет.

Он дернулся.

– Не знаю, я не проверялся.

Что происходит? Что такое?!

– И что теперь?

– Ничего. Сегодня ничего.

То есть как? Он что, так и уедет – вот в этом состоянии?!

Я пошла напролом. Придвинулась, обняла, притянула, попыталась поймать.

Он оттолкнул меня, резко.

– Ты не понимаешь!

Черт!

– Чего я не понимаю?

– Не понимаешь, где мне приходится бывать?!

– Где?

– Черт знает где! И неизвестно с кем…

Где я это уже слышала, от кого? Точно, от Полозова, который являлся в контору с физиономией, изгаженной чувством вины.

– То есть с проститутками, да? В банях?