но Борцов наверняка слышал Асин голос и звонок моего телефона.

Наспех вытираю щёки от остатков слёз и подхожу к Асёнку. Она с важным видом ест кашу за столиком и смотрит мультики.

Снова раздаётся стук в дверь, затем звонок.

Боже мой...

— Потему ты не отклываешь? — спрашивает дочка.

— Сейчас открою, зайчик. Ты ведь... будешь умной малышкой — посидишь здесь тихо одна, хорошо?

— Угу. Это дядя Лёша плишёл?

Сердце болезненно сжимается.

Это твой папа пришёл, который сначала от тебя отказался, а теперь непонятно чего хочет.

— Да. Маме нужно поговорить. А ты пока ешь и смотри мультик, договорились? Если что, зови.

— Холосо.

Направляюсь к двери под неистовый грохот сердца в груди. Виски пульсируют, а пальцы дрожат. Я знала, что этого разговора не избежать. Я знала об этом ещё с того момента, как пришла в компанию АртПитерГрупп и поняла, что её владелец — Лёша. Но знать и быть готовой к этому разговору — не одно и то же.

Делаю глубокий вдох и затем задерживаю дыхание. Щелчок — открываю дверь и тут же сталкиваюсь взглядом с горящими глазами Борцова.

— Не здесь, — выдавливаю хрипло. — Поговорим в подъезде.

Ася не должна слышать, о чём мы будем говорить.

Как только я это произношу, горячие ладони Борцова сжимаются на моей талии и резко вытаскивают меня в подъезд. Дверь в квартиру закрывается. Мы остаёмся одни. На лестничной клетке и в пролёте пусто. Лёша вжимает меня в дверь спиной и нависает сверху, сверля тяжёлым взглядом.

— Ты думала, сбежать что ли сможешь, Снежинка? Даже не пытайся больше. Я теперь тебя где угодно найду.

Ноздрей касается лёгкий запах алкоголя.

Он выпил. Но я надеюсь, что немного. Во всяком случае, по его глазам не скажешь, что он пьян. Да и не успел бы так быстро напиться.

На улице, видимо, сильный дождь, потому что волосы у Лёши мокрые, на меня с них капает вода.

— Лёш... Отпусти... Отойди, пожалуйста, и давай поговорим как взрослые...

— Как взрослые?! — рыкает мужчина мне в лицо. — Серьёзно, да, Снежан? Теперь ты хочешь поговорить как взрослые? А что же сбежала тогда? Я ведь просил подождать! И ты, мать твою, ребёнка моего от меня скрывала! Четыре года, если считать весь период беременности. И уже три года я отец, и не знал об этом, а ты хочешь поговорить как взрослые?!

Его пальцы сильнее сжимаются на моей талии, а тело буквально вдваливает в дверь позади. Мне трудно дышать. Остаётся только хватать ртом воздух и изо всех сил пытаться оттолкнуть мужчину ладонями.

— Пусти! Ты не имеешь права!

— Ах, не имею права! Какие у тебя странные понятия о правах. У нас их только ты имеешь! Что бы ты ни творила!

Меня раздражает и злит то, с каким презрением и яростью Борцов всё это говорит. Наверное именно злость придаёт сил, потому что у меня получается его оттолкнуть и влепить пощёчину.

— Да! Ты не имеешь права! Ты сам отказался от Аси, послав меня на аборт. Ты хотел, чтобы я её убила. О каких правах после этого ты вообще смеешь говорить?!

Он снова оказывается рядом буквально за секунду, обхватывает моё лицо ладонями и лбом упирается в лоб.

— Она моя... Ты понимаешь, что ты сейчас сказала?! — выдыхает мне в губы и почти надрывно произносит. — Она моя!

У меня невольно слёзы текут по щекам. Я прижимаю ноющую от удара ладонь ко рту и смотрю на Лёшу сквозь пелену.

— Не твоя... Ты отказался. Ты отправил меня на аборт!

— Что ты, мать твою, несёшь?! Какой нахрен аборт?! Я никуда тебя не посылал! — рычит Лёша, свернкув глазами.

— Не притворяйся идиотом! Я тебе о беременности сразу рассказала. Написала сообщение. А ты мне ответил, что ребёнок тебе не нужен и отправил на аборт. Мне потом деньги от твоего имени курьер привёз.

— Что за бред, Снежан? Ты это только что придумала, чтобы оправдать себя и свою ложь?! Никаких сообщений я не получал! Я ничего не знал ни о твоей беременности, ни о своём ребёнке. Ты чё, млять, не видишь что ли, как мне сейчас хреново от того, что я потерял столько лет из жизни своей дочери, которая, млять, дядей меня назвала?! Ты слепая?! Я притворяюсь по-твоему?!

— Я не знаю, притворяешься ты или нет! — ору на Борцова в свою очередь, потому что точно знаю, что я не вру, смс я своими глазами читала, и меня бесит, что он пытается переложить вину на меня. — Ты ведь любишь притворяться и играть людьми, Лёш.

— Да перестань, Снежан, — Борцов раздражённо проводит пятернёй по влажным волосам, — когда я притворялся? И в чём с тобой играл? Ты ничего не путаешь?

— Сам ты всё прекрасно знаешь. И почему я должна тебе верить насчёт сообщения про аборт, что ты, якобы, его не отсылал. Может, ты сейчас специально так говоришь. Я... не знаю, правда, зачем тебе всё это. Стыдно стало, решил превратиться в заботливого папочку и...

Кулак врезается в стену рядом со мной так же, как и в офисе сегодня. Лёша вновь вдваливает меня в дверь и нависает сверху.

— У тебя... — цедит он сквозь зубы, — осталось это сообщение?

Я качаю головой.

— Нет, с чего бы мне хранить это?

— Ещё раз повторяю, Снежинка... Я его не отсылал.

— Значит, спрашивай с того, кто его отослал! Наверняка сразу в постель к очередной девке побежал, как в Москву свою вернулся. Спроси её, если вспомнишь, конечно, с кем ты тогда спал!

— Ты мне за мораль будешь лечить? На себя-то в зеркало часто смотришь?!

— Я за себя всё знаю!

Лёша шумно выдыхает и отходит от меня на несколько шагов назад. Устало потирает ладонью лицо, затем откидывает голову и прикрывает веки.

— Значит так, Снежана, слушай меня внимательно. Я от дочери отказываться не собираюсь.

— Я не позволю тебе её у меня забрать!

Он поворачивается и смотрит долго и пристально, скривив губы в презрительной усмешке.

— В отличие от тебя, я не способен лишить своего ребёнка второго родителя.

— Я уже сказала, почему...

Он вскидывает руку, призывая меня к молчанию, но я не собираюсь молчать. Что вообще за бред?! Я ни в чём не виновата, и