Сонь, только не говори, что мои глаза не ошиблись!

Я же не выдержу…

— Что? — голос Орлова повышается, а пальцы сжимаются в кулаки.

Я отвожу в сторону взгляд и, закусив губу, молюсь про себя богу.

— Повтори, — приказывает он и в это же мгновение хватает меня за плечи. — Повтори!

— Ты же слышал, Кир.

— Нет, — качает головой. — Ты бы так не поступила! Та Соня, которую я знаю, никогда бы так не поступила.

— Правда? А как я поступила? Как?

Тоже завожусь. Оттолкнув от себя Орлова, вскакиваю со стула и топаю к кухонной плите. Чайник. Чашки. Кофе. Руки дрожат, ноги трясутся, в груди больно сжимается сердце. Прикрыв глаза, тяжело дышу. Неужели не понимает? Я же призналась только что. Если бы было, что скрывать, то молчала бы до конца.

Он становится за моей спиной. Не прикасается, но я и так ощущаю настоящий жар, исходящий от мужского тела.

Делаю все на автомате. Открываю в шкафе дверцу, достаю с полки стеклянную баночку с растворимым кофе. Дрожащими пальцами беру чайную ложку и, стараясь ничего не рассыпать, раскладываю кофе по чашкам.

— Соня! Твою мать, — резко, даже грубо, выхватывает из моих рук чайную ложку, швыряет ее на стол. Схватив за плечи, разворачивает к себе лицом. — Не игнорируй меня. Не надо!

Я молчу, и это злит Орлова еще больше. Подхватив пальцем мой подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза. А в этих глазах злость, боль и что-то еще. Не сдерживаюсь. Нет, я не истеричка и рыдать — вообще не моя тема, но сейчас… Слезы капают прямо на Кира и он это видит. Видит гад, но оборотов не сбавляет.

— Ты мне соврала, — обхватив мое лицо двумя ладонями, размазывает слезы по щекам.

— Не врала. Просто сказала правду немного позже, чем могла.

— А правду ли?

— На что ты намекаешь?

— Где спал Доманский?

— На моей кровати…

Шумный вздох. Мой и Кирилла одновременно. Ему больно, мне тоже непросто.

— Замечательно, — выдает через зубы. — А где спала ты?

— Здесь, — киваю на кухонный уголок. Кир ведет бровью и это режет мое сердце острым ножом. — Правда. Я спала здесь. Ну, Орлов, пожалуйста. Не смотри на меня так.

— Как не смотреть?

— Как на предательницу.

— А разве ты не такая?

— В смысле?

— Сонь, просто представь, что какая-то женщина спала в моей постели и мы с ней в квартире вдвоем. Ее бросил муж, и она пришла ко мне домой, чтобы найти утешение. Как тебе? Понравилось бы, а?

Поджав губы, молчу.

Все правильно. Все верно. Если бы мы поменялись местами, что могла чувствовать я? Боль, ярость, гадкое ощущение внутри, будто об меня вытерли ноги, плюнули в душу. Очень гадкое чувство, да.

— Ладно, Мартынова, — Кир убирает руки с моего лица и делает шаг назад. — Вижу, ничего у нас с тобой не клеится.

Не могу поверить глазам, но это происходит наяву. Орлов топает в коридор. Опускается на корточки, чтобы надеть кроссовки. Завязывает шнурки, а на меня даже не смотрит.

Прижавшись плечом к стене, смотрю на Кирилла сверху вниз и едва держу себя в руках, чтобы не завыть как раненная собака.

Он же не уходит, правда?

Обиделся? Да. Но не уйдет навсегда! Мы же только-только начали все сначала…

— Кирилл, — все-таки подхожу к Орлову и становлюсь поперек дороги, загораживая собой дверной проем. — Прости меня, пожалуйста. Я испугалась. Не знаю, что тогда мной руководило, но ты прав. Все получилось подло. Мне стыдно.

— Сонь, пройти дай.

— Уйдешь?

Встречаемся взглядами. Смотрим пристально. Глаза в глаза.

— Уйду, — отвечает Кир, немного подумав.

— Вернешься?

— А надо?

— Я люблю тебя, — произношу охрипшим голосом и тянусь к запястью, но Орлов отходит на шаг назад.

— Мне нужно время успокоиться.

— Сколько?

— Мартынова, не наглей! И сотри слезы, а лучше умойся.

— Кир, ты же не бросаешь меня, правда?

Отводит взгляд в сторону. Пошарив рукой в кармане джинсов, достает ключи от машины.

— Сейчас я хочу уйти.

Значит, так? Ладно, Орлов. Уходи! Я тебе все сказала. Призналась, что была дурой. Не поверил? Ну что ж поделать… Как удержать? Ты же не птица, не домашнее животное. Не запереть тебя в клетке.

Отхожу в сторону. Поворачиваюсь к Кириллу спиной и тянусь к замку, чтобы повернуть его против часовой стрелки.

Распахнув дверь, указываю рукой на лестничную площадку:

— Иди.

Кир молча уходит, а я смотрю ему вслед и понимаю, что сейчас он исчезнет не только с поля моего зрения — он уйдет из моей жизни. На этот раз накосячила я и он имеет право уйти. Вернется? Не знаю. Я вот вернулась только спустя восемь лет. Думаю, столько времени у нас больше нет.

***

Спускаюсь по лестнице. Ступенька. Одна. Вторая… Считаю до первого этажа.

Пытаюсь отвлечься, но ни черта не выходит. В голове всплывают реалистичные картинки. Соня и ее любимый босс! Конечно же, я видел, что Доманский неровно дышит в сторону мартышки, но она… Как могла так поступить она? Раньше я всегда считал Соню умной девушкой, а сейчас даже не знаю какие подобрать слова, чтобы правильно описать свои ощущения.

Оказавшись на улице, замедляю шаг. Достаю из заднего кармана джинсов пачку сигарет. Гадость, да. Но сейчас это то, что нужно. Затянувшись сизым дымом, впадаю в раздумья. Все закончилось плохо, увы. Я же просил мартышку уволиться, но она такая упрямая, своенравная. Разве трудно найти другую работу? Ради меня могла бы пойти и на уступки. Не пошла.

Докурив сигарету, сажусь в машину. Запускаю мотор и в скором времени трогаюсь с места. Озарение приходит на половине пути домой. Я не хочу терять Мартынову. Не могу! Я же так сильно ее люблю, что без мартышки даже не представляю свою жизнь.

Мы все сможем. Вместе обо всем забудем. Перевернем страницу и пойдем дальше.

С этими мыслями набираю номер начальника налоговой службы всей области и слушаю в трубке гудки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Здравствуй, Кирилл, — раздается на том конце провода.