‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Наливаю в чашку заварку крепкого чая, добавляю кипяток. Падаю на стул и барабаню пальцами по столу.

Вот черт…

О чем они там говорят?! Интересно же. Не выдерживаю. На цыпочках тихонечко так…

Подкрадываюсь. Подслушиваю.

— Ключи, — голос Орлова.

— Кир, я не знал, что здесь Соня.

— Ключи, — Орлов непоколебим.

Звенит металл, аж уши закладывает. Орангутанг, похоже, таки вышел из себя и швырнул связку ключей прямо на пол.

— Ты совсем охренел? — опять голос Орлова и такой глухой стук.

Вот это да! Кирюшу разозлили…

Посмотреть бы одним глазком, ну хоть чуть-чуть.

Смотрю, аж на душе легчает. Орлов схватил Мудиловичу за рубашку и прижал к стене. Вот так тебе, бракованный, будешь знать.

— Я зачем тебе ключи дал? — Кирилл усиливает хватку, и Анатолий едва может дышать.

— Виноват, — бубнит Мудилович, взгляд в пол опускает.

— Ты придурок! У тебя Анька беременная! Вы же собрались пожениться, ну Толь…

— Да не люблю я эту швабру, — отвечает Анатолий и мое сердце пропускает мощный удар.

— Беги, Толь… Беги!

Я не успеваю. Перед носом захлопывается дверь, Орлов хватает меня за талию и отрывает ноги от земли.

— Отпусти! Кирилл, — брыкаюсь, размахиваю руками, но Орлов только усиливает тиски. — Да пусти ты меня, кому говорю?!

Минута. Две.

Трудно дышим. Сердце скачет галопом по всей грудной клетке. Эмоции стихают и Орлов, почувствовав успокоение, ставит меня на пол.

— Ну, ты и гад, Орлище! — резко оборачиваюсь, пальцы сжимаю в кулаки. — Я так хотела ему вмазать. А ты… Тьфу на тебя.

Завожусь заново. Так хочется что-нибудь разбить, кого-то ударить…

— Да перестань ты, Сонь, — руки тянет, пытается обнять.

Отпрыгиваю назад, как резиновый мячик. Качаю головой.

— Э-э-э, нет! Предатель! Зачем ты его выпустил? Мужская солидарность, да?

— Глупая, — улыбается. Реально считает меня глупой?

Круто развернувшись, топаю на кухню. Падаю на стул, закидываю ногу на ногу и нервно барабаню пальцами по столу. Кирилл застывает в дверном проеме. Смотрит на меня сверху вниз, хмурит лоб. А я не хочу на него смотреть. Я злая, сердитая! Мне бы сейчас топнуть ногой очень громко и разбить фарфоровую чашку, но часы показывают полночь, и это меня реально останавливает.

— Мартынуль, вообще-то я приехал… Уставший, замученный, голодный.

— И что?

— Не хочешь спросить, как у меня прошел день? Или покормить? Было бы неплохо, — мечтательно закатывает глаза. Делает шаги вперед и, подойдя ко мне, опускается на колени. Берет мои ледяные пальцы в свои теплые ладони и подносит к губам. — Сонь, давай завтра обо всем поговорим, ладно?

— Почему завтра? Я злюсь сейчас!

Улыбается. Нежно целует каждый пальчик, глядя в мои глаза. Знает же, что оттаю сейчас. Знает, а потому кладет голову на мои колени и едва не мурлычет, как котик.

— Кир, я в осадке…

— Знаю. Я тоже, но поговорим завтра, ладно? Разговор подождет, а я — нет.

— Голодный говоришь?

Кир забирается рукой под пижамные шорты, рисует пальцами линию, а затем движется вверх к внутренней стороне бедра. Огорченно вздыхает, нащупав тонкое кружево моих трусиков.

— Я не в духе, — предупредительный взгляд и Кирилл останавливается. Встает с пола, протягивает мне руку.

— Рад, что ты решила воспользоваться ключами.

— А я как рада, — через зубы, — оказывается, ты раздал их всем вокруг. Интересно, а кто завтра придет в твою квартиру, как к себе домой? Можно мне весь список, пожалуйста…

— Перестань, мартынуль, — обнимает за талию, притягивает к себе. — Ключи я у всех уже забрал. Теперь только ты и я.

— Слабо верится, — уклоняюсь от поцелуя. — Иди в душ, а я приготовлю тебе ужин.

— Только что-то легкое и немного.

— Боишься стать толстым и некрасивым? — Кирилл удивленно вскидывает брови. — С твоей генетикой это просто невозможно.

— Сонь, не в этом дело. Все гораздо банальнее.

— Гастрит?

— Панкреатит.

Мне становится не по себе. Даже ощущаю себя виноватой. Кирилл ни разу не жаловался, что у него что-то болит, а я просто съязвила и попала в десятку.

— Давно болеешь?

— Неважно, — раскрывает объятия, выходит из кухни. — Я в душ. Захочешь присоединиться — адрес знаешь.

Через десять минут на столе дымятся две чашки горячего чая. Я завершаю готовить овощной салат и только-только успеваю почистить куриные яйца. Такое же можно ему, да?

Обмотанный вокруг бедер махровым полотенцем, Кирилл движется в кухню. Смуглая кожа еще влажная, блестит под светом люминесцентной лампы. Я сдерживаю томный вздох, стараясь не пялиться так откровенно на мужское тело. Вот сколько лет прошло, а Кирюша все не меняется. Точнее, он становится только лучше. Мне безумно нравятся его широкие плечи, бугрящиеся на бицепсах мышцы, плоский живот… Господи, ну нельзя же быть таким идеальным в тридцать два! Я же умру от ревности, если выйду на пляж с этим Аполлоном!

Кирилл, устроившись на стуле, тянет меня за руку и усаживает сверху себя. Тело пронзает, будто электрическим током.

Горячий, вкусно пахнущий и весь мой…

Пока Орлов орудует вилкой, я запускаю руку в его волосы на затылке и вожу пальцами вверх-вниз. Он расслабляется, перестает есть.

Смотрит на меня своими карими глазищами и не моргает.

А я ведь тоже соскучилась…

***

Утром я просыпаюсь раньше Кирюши. Стаскиваю со своей талии его руку, с бедра — ногу и вылезаю из постели. На голое тело надеваю футболку, волосы расчесываю пальцами и собираю в дурацкий пучок на затылке.

Закрываюсь в кухне. Сижу на стуле и гипнотизирую телефон. Позвонить или написать? Или лучше приехать? Господи, как? Как сообщить любимой подруге, что ее мужик — мудак редкостной породы? Ну не скажу же: «Привет, Ань… А я тут вчера твоего имбецила спалила на горячем».