— Я понимаю ваше желание облегчить свою совесть, но если энья Лотэсса узнает о том… — он запнулся.

— Не узнает, — поспешила заверить Нармин. — Все, чего я хочу, это чтоб вы меня простили!

— Нармин, — после недолгого молчания начал он. — Невольно я стал свидетелем ваших излияний перед Лавинтией. Теперь я знаю, о… чувствах, которые вы испытываете ко мне. В свете этого мне стали понятны многие ваши поступки. Ваши чувства объясняют ваше порой недостойное поведение, но не оправдывают его. Про ваши с владычицей планы на меня я даже не хочу говорить, они омерзительны и безумны.

— Умоляю, ваше величество, простите!

— Что ж. Ваше раскаяние, если оно искреннее, вынуждает меня смирить негодование и простить вас. Надеюсь, теперь у вас хватит благоразумия выкинуть из головы все эти глупости?

— Но это не глупости! — Нармин тут же пожалела о вырвавшихся словах, хоть и понимала, что смолчать выше ее сил.

— Вы правы, — он неожиданно кивнул. — Влюбиться в короля — это не глупости, это безумие. А строить планы на его будущее после смерти королевы — еще и подлость.

— Я раскаиваюсь в том, что вы считаете подлостью, но не в том, что чувствую к вам. Да, мечтать занять место подле вас — страшная ошибка, за которую я жестоко поплатилась. Но не любовь к вам! Я буду любить вас до последнего вздоха, даже если никогда больше не увижу…

— Скорее всего, не увидите, — прервал ее Валтор. — Вам лучше забыть обо мне, Нармин. Впрочем, как знаете. Прощайте!

Он развернулся и вновь направился к лошади.

— Валтор! Ваше величество, стойте! — она бросилась за королем, роняя достоинство на глазах у тех, кто наверняка наблюдал за ней из окон.

— Что еще? — он и не думал скрывать недовольство.

— Могу я проводить вас до Торойи — ближайшего городка?

Изначально Нармин вовсе не планировала напрашиваться к королю в спутницы, но сейчас поняла, что просто не в силах его отпустить. Особенно после столь холодного прощания. Вот если бы Валтор тепло с ней простился, на сердце бы полегчало, и она, скорее всего, смогла бы смириться с тем, что он уезжает. А теперь девушке казалось, что еще несколько часов в обществе любимого помогут сгладить отчуждение, и они расстанутся добрыми друзьями.

— Не думаю, что это хорошая идея, — отозвался король. — Во-первых, мы не нуждаемся в провожатых. Во-вторых, вы, насколько я помню, не умеете ездить верхом.

— Но я могла бы поехать с вами.

Показаться навязчивой не так уж страшно, когда нечего терять.

— А обратно?

— Если честно, Торойя — мой родной город. Там живут мои родители. Мы очень редко видимся. Я хотела воспользоваться возможностью увидеть их и немного погостить доме, где провела детство. Служение Маритэ — дело моей жизни, но я скучаю по родным. А обратно за мной пришлют кого-нибудь из храмовой прислуги с повозкой.

Нармин говорила правду, но только отчасти. В Торойе действительно жили ее родители, но она вовсе по ним не скучала. Виделась с ними раз в год, а то и реже, почитая эту обязанность скорее тягостной, чем приятной. Но сейчас, изображая дочернюю преданность, можно вызвать сочувствие короля.

Расчеты Нармин оправдались.

— Хорошо, мы сопроводим вас до Торойи и там расстанемся.

Валтор обхватил Нармин за талию и усадил на своего коня, а затем сам вскочил в седло. Девушка мимоходом заметила, как недовольная гримаса исказила лицо Лотэссы. Неужели ревнует жениха к ней, Нармин? Знала бы высокородная энья, укравшая сердце короля, как самой Нармин ненавистно ее общество, как бы хотелось провести эти последние часы с Валтором наедине. Но лучше уж так, в компании проклятой соперницы, чем расстаться с любимым прямо сейчас.

Валтор слегка придерживал Нармин за талию — жаль, что не так крепко, как в тот день, когда они ехали к ведьме. Теперь король не торопился, драгоценная Лотэсса была рядом. Она, конечно, умирает, но в этот раз бешеной скачкой ее смерть не остановить.

Лишь когда они выехали за ворота и отъехали на приличное расстояние от Храма, Нармин поняла, что забыла предупредить о своем отъезде владычицу и дать распоряжения о том, чтоб ее забрали из Торойи. Ничего, пошлет кого-нибудь в Храм с весточкой или попросит кого-нибудь из соседей доставить ее в Храм. Местные будут рады услужить старшей жрице. В Торойе, как и во всех окрестных городах и селениях, жриц почитали не в пример остальным краям Элара.

Валтор молчал, Лотэсса тоже, а Нармин ужасно много нужно было сказать королю, но она не решалась прервать это тягостное молчание. С одной стороны, не очень-то приятно изливать душу любимому мужчине в присутствии соперницы, с другой — она обещала избегать всех тем, хоть как-то связанных с болезнью королевской невесты. То ли Валтору тоже надоела давящая тишина, то ли он просто сжалился над Нармин, но король решил прервать затянувшееся молчание.

— Тяжело было расставаться с родителями, когда вас отдавали в Храм? Сколько вам тогда было?

— Мне было восемь, — Нармин с благодарностью ухватилась за предложенную тему. — Конечно, тяжело покидать дом, вверяя себя незнакомым женщинам. Хотя в наших краях служительницы Маритэ пользуются большим уважением и я даже тогда понимала, какая мне выпала честь, поначалу все равно очень скучала по дому и родителям. А потом меня полностью захватила жизнь в Храме.

— Да уж, — фыркнула Лотэсса, соизволившая присоединиться к разговору. — Жизнь в Храме чрезвычайно захватывающая. По мне, там скорее можно помереть со скуки.

— Не вам так говорить! — вскинулась Нармин. — В вас открылся величайший дар, сама Маритэ явилась вам! И после этого вы почитаете наше служение скучным? Это настоящие чудеса, о которых за пределами Храма никто и помыслить не может!

— Чего-чего, а чудес я за последние месяцы насмотрелась куда больше, чем хотелось бы. Большую часть из них — за пределами вашего Храма. Так что собственная способность залечивать раны или интересный сон с Богиней не так уж и впечатляют.

— Но разве не ради этого сна вы отправились в путь?

— Я уже готова отправиться куда угодно, хоть к Изгою в гости, лишь бы подальше от вашего Храма и его захватывающей жизни.

Пока девушки обменивались репликами, исполненными взаимной неприязни, король молчал. Обернувшись, Нармин заметила на его лице легкую насмешливую улыбку. Она вновь замолчала, на этот раз обиженно. Впрочем, обижаться на Валтора с Лотэссой не имело никакого смысла, они явно не испытывали угрызений совести и, похоже, вообще не обращали внимания на спутницу. Теперь они разговаривали между собой.

— После Торойи нам не встретится ни одного селения до самой ночи, если верить картам. Думаю, стоит остановиться здесь и поесть.

— Я не голодна, — отозвалась Лотэсса. — К тому же, сейчас слишком рано для обеда.

— Зато потом нам просто негде будет поесть.

— Ну и пусть.