Он снова опустил маску шлема. Она имела темный цвет с бегающими по ней пунктирами маршрута и цветными огоньками классификации цели. В подвале нам никто не встретился. Только пара человек в Пантанале знали, что подвал был зачищен за десять минут до основного десанта. Все входы, лифты и пандусы были насмерть перекрыты постами, исключая тот, по которому попали в подвал мы, да и те закрыли сразу вслед за нами.

Тепловой узел мы узнали по обилию труб в одном месте, снабженными многочисленными приборами учёта и контроля. Тут же стояли три цистерны по тонне каждая.

— Средняя фальшивая! — сообщил я. — Внутри компактная ядерная бомба «Destroy MX», прощальный привет от Пентагона!

— Америкосы даже сдохнуть нормально не могут! Нужно людям напоследок подосрать! — возмутился Починок. — Говори, что делать?

В его спецкостюме оказался предусмотрен обширный комплект слесарных инструментов. Подчиняясь командам, Починок демонтировал фальшпанель на боку цистерны, открыв обозрению веселенький приборчик, судя по индикации которого, всем нам оставалось жить от силы 3 минуты, после чего мы просто обязаны были с песнями и плясками присоединиться к хозяевам компактного ядерного заряда, которых уже успели расстрелять на верхних этажах.

Сняв панель прибора, Починок оголил кучу разноцветных проводов и спросил:

— Какой резать?

— Подожди!

Он занервничал:

— Осталось меньше минуты! Какой резать?

Мне несвоевременно стало смешно. Прикол заключался в том, что я представления не имел, какой резать провод, чтобы не закоротить устройство, и не заставить сдетонировать раньше установленного заботливыми америкосами срока.

Ничего иррационального. Детонатор не имел определенных проводов, отсоединив которые можно было его обесточить. Все подчинялось программе, которую компьютер менял каждые 15 секунд, кажется. Во какая сложная штука.

— 30-секунд! — выкрикнул Починок. — Если твоя баба хочет крикнуть «мама» по фламански, самое время!

Люблю такие моменты, раньше их называли проще и правильнее-озарение.

— Когда останется 15 секунд режь синий! — быстро сказал я. — Но не раньше, программа должна смениться!

Починок выдвинул из мехруки сверкающие космические ножницы, способные танку траки перерезать, и взял синий провод в оборот.

— 15 секунд! Режу синий! — сообщил он.

— Стой! — закричал я. — Программа сменилась! Режь красный!

— 10 секунд! Режу красный! — он тоже кричал.

— Стой! — снова остановил я его.

А что я мог поделать, при финишировании компьютер менял установки каждые несколько секунд.

— Режь красный и синий одновременно!

Ножницы издали звук «крак».

— Еще секунда и можно было вообще никакой не резать! — сообщил Починок. — Знаешь, Лука, меня последний месяц муштровали с таким расчетом, чтобы не медля, исполнять самые разные, иногда противоположные по смыслу команды. Я не понимал, зачем из меня делают бездушную машину. Теперь я понял. Ведь если бы я хоть раз переспросил…

И он уставился на Сельму. На его забрале горел красный глазок.

— Метка изменилась! Была зеленая нейтральная, теперь красная-боевая цель! — выдохнул он.

Я видел, как он поднимает автомат.

— Прекратить! — крикнул я. — Девушка не может ничему угрожать! ТБК среагировал, что она перешла в разряд свидетелей! Но секретность операции уже в прошлом! Да и что она может сообщить? То, что русские спасли Брюссель?

— Красная метка! Уничтожить! — бесстрастно произнес Починок.

Сельма упростила ему задачу, оторвавшись от меня и побежав между цистернами. Судя по всему, одной красивой девкой вот-вот должно было стать меньше.

— На колени! — проревел я. — На колени, смерд!

Починок безвольно уронил автомат, упал на колени и поклонился в ноги со словами:

— Прости, о Великий!

— Не прощу! — пригрозил я. — Налагаю на тебя епитимью-отселе звать тебя Козел из Козлов! С двумя Ф на конце! Чтоб другим неповадно было!

9. Плотина

9 июня. 86 год Конфликта. Вершинин.

Если бы Волгу не поглотил Разлом, нам так и остались бы неведомыми исполинские размеры Плотины. Зрелище подавляло, ты словно находился перед гигантским храмом темных сил.

Надо мной высилась стена мрачного серого бетона высотой в 80 метров-это примерно 30-ти этажный дом. Ширина почти километр. Плюс земляная дамба почти 3 километра. Сейчас это настоящая гора, разделяющая ущелье надвое, защищенная бетонными плитами и насыпным гравием.

Плотина построена из монолитного бетона общим объемом больше 2-х миллионов кубометров. Тело плотины рассечено 38-ю пролётами, в каждом 20-ти метровый экран весом более 100-а тонн. Когда уровень воды поднимался, превышая допустимую отметку, огромные козловые краны поднимали экраны, сливая лишнюю воду. В лучшие времена кранов-гигантов было 3, теперь возвышался один. На мощных тросах со скрипом раскачивался ржавый крюк, способный выдержать вес железнодорожного вагона.

При строительстве в воду было сброшено несколько тысяч бетонных блоков от 2-х до 10-ти тонн. Теперь это кладбище монолитов устилало дно перед Плотиной, делая невозможным любой проход к ней по дну Ущелья.

Птицы, летавшие над Плотиной, казались крохотными точками, усиливая сходство ее с крепостным валом. Казалось, сейчас над стенами вырастут головы защитников, начнут вздыматься секиры и топоры, выдвинутся ковши с огненной смесью.

Было и еще одно предчувствие. Почему-то казалось, что фигуры защитников обязательно будут огромными. Это будут многометровые гиганты с огромными булавами, свирепые и безжалостные.

Наверняка так действовали размеры Плотины. Все в ней было чересчур большое, трудно воспринимаемое. Создавалось ощущение, что она строилась не людьми и не для людей. Особенно сейчас, когда наружу вылезло зрелище, доселе скрытое под водой.

Вода ушла, открыв истинные размеры и чуждость Плотины естественной красоте природы. Космических размеров мрачный монолит, искусственные горы из бетонных глыб. Ощущение полной заброшенности. Как будто находишься на чужой планете, где обнаружены останки неизвестной цивилизации.

Циклопическое сооружение посреди дикого ущелья. Не функционирующее, абсолютно мертвое. Заброшенные некогда судоходные шлюзы, полуразрушенный дамбы, разграбленные распределительные станции с частоколом распределителей энергии.

И все-таки здесь были люди. Небольшой коллектив трудился на Плотине вахтовым методом, следя за сохранностью законсервированной техники. Теперь мы направлялись к ним.

Под чутким руководством Вальжана меня оставили в покое. Накануне я безо всяких ограничений попал на верхние палубы. Никто не вякал, даже упырь в капюшоне злобно глядел лишь издали. В нескольких взглядах, брошенных на моего друга, я чисто профессионально узрел нотки самого настоящего страха.

Вальжан принимал почитание как должное. На верхней палубе некий бедолага лет ста от роду подошел было с просьбой, чтобы отлететь на пинке, который Вальжан нанес даже, не изменившись в лице.

На следующее утро никто не припер дверь, даже не рискнул появиться в моем персональном коридоре. Вальжан предлагал переехать наверх, но я отказался, потому что разочаровался в людях. Особенно, в упыре в капюшоне.

Утром вахтовики шумно переругиваясь, полезли в автобус. Хоть мы с Вальжаном степенно вошли последними, два передних кресла оказались свободными. По долгу службы мне