– Невероятно, – Габриэлла говорила бесстрастно, словно ничего особенного не произошло. – Кто-нибудь видел грабителя?

– Мы как раз размышляли, было ли это ограблением, – произнесла Фрэнсис.

– Неужели, дорогая моя? Но все-таки кто-нибудь видел его?

– Его мельком разглядели и я, и Норрис, миссис Айвори, – к Годольфину постепенно возвращалась уверенность. – Но снаружи туман, а этот человек сбежал быстрее зайца. Мы видели его лишь мгновение. Вот и все.

– И он действительно был негром?

Вопрос, заданный ею совершенно серьезно, настолько поразил присутствующих, что они удивленно уставились на нее. Годольфин бросил взгляд на Норриса, ища поддержки, но тот молчал.

– Нет, – ответил дворецкий после паузы. – Нет, мэм, не был. Я в том смысле, что мне так не показалось. А вам, сэр?

– Мне тоже, – сказал Годольфин не слишком уверенно.

– Хорошо, – отозвалась Габриэлла. – Но если в дом не вломился грабитель, то зачем, по вашему мнению, ему понадобилось проникать к нам?

– Чтобы забрать орудие! – выпалила миссис Сэндерсон, и простота ее предположения неожиданно поразила присутствовавших. – Как только я услышала посторонние звуки в доме, то сразу подумала об этом. Ведь орудия убийства так и не нашли. Полиция в поисках его перевернула все вверх дном, но они, похоже, не знали, где искать. Зато он знал и вернулся за ним. Он провел в доме несколько минут, прежде чем мистер Годольфин и мистер Норрис спугнули его. Однако он направился прямиком к нужному месту и унес его.

Домашние решили успокоить женщину, но во многом просто удовлетворяли собственное любопытство. Все комнаты первого этажа, за исключением одной, казались особенно пустыми, такими всегда предстают помещения, куда посреди ночи внезапно вторгаются люди. В последнюю очередь они осмотрели зимний сад, и именно там были следы перемен, тревожных в сложившихся обстоятельствах. Эта вечно холодная комната, оставленная несколько часов назад такой же тщательно прибранной, как монашеская келья, носила следы недавнего посещения. Кто-то придвинул стул к письменному столу, а позади него была нараспашку дверь стенного шкафа, которую держали плотно закрытой с тех пор, как последний сыщик из полиции изучил его.

Годольфин, возглавивший поисковую группу, от удивления резко подался назад, а Филлида громко охнула. Миссис Сэндерсон встала впереди всех и пристально оглядывала, казалось, обычную, но в такой момент представлявшуюся зловещей картину.

– Ну, вот вам! – провозгласила она. – А я что говорила? Это был убийца. Он вернулся за орудием, и мы должны понимать смысл его действий… Он снова собирается пустить его в ход.

В иное время это мелодраматическое заявление прозвучало бы нелепо, даже смешно, но в ту ночь почти пустая комната с распахнутым стенным шкафом лишала слова, произнесенные с визгливым северным акцентом, всякого намека на глупую шутку.

Утром, когда обо всем проинформировали полицию и детективы шныряли по дому в попытке показать эффективность своей работы, когда Дэвид уединился с Габриэллой и провел с ней почти час и когда Годольфин полностью нарушил привычный порядок жизни в доме, допросив всех слуг, задавая вновь и вновь одни и те же вопросы по поводу ночного инцидента, неожиданно поступили приглашения от Лукара.

Существует разновидность наглости, которая сама по себе может восприниматься как проявление силы. А краткие записки, врученные от его имени членам семьи, где в самых казенных выражениях, какими богат английский язык, была изложена настоятельная просьба уделить ему немного времени в три часа дня, посетив кабинет Мейрика в галерее, напоминали своим тоном ультиматумы.

Удивив таким поведением как самих себя, так и друг друга, все покорно явились на вызов. Обстановка царила ни на что прежде не похожая. Присутствующие вели себя сдержанно, хотя внутренне кипели от злости. Оглядевшись по сторонам, Фрэнсис обратила внимание на Филлиду с восковым лицом и пустотой в глазах, пристроившуюся в кресле и закутанную в меха. Потом на Годольфина, временами содрогавшегося от подавляемого раздражения и так активно игравшего с тростью, что зарождалось впечатление: ему хочется намять кое-кому бока. На Дэвида – отчужденного, рассеянного и на сей раз совершенно отдалившегося от нее. На мисс Дорсет – молчавшую, но тоже с трудом справлявшуюся с напряжением и рвавшейся изнутри злобой. На Лукара – с удовольствием занявшего место за малым столом в кабинете Мейрика.

Внезапно мысль, последние недели не дававшая Фрэнсис покоя, со всей очевидностью всплыла на поверхность. Никто больше никому не верил. Каждый член этой маленькой группы несчастных людей, связанных между собой либо кровным родством, либо чувством привязанности, оказался теперь в изоляции от себе подобных из-за разразившегося скандала. И за последние несколько дней начинал подозревать то одного, то другого своего товарища в совершении самого страшного преступления, какое никогда не прощается цивилизованным сообществом.

Лукар тоже осмотрелся. Презрительная усмешка помимо воли скривила его лицо, и она не укрылась от присутствующих, только сильнее встревожив их.

– Не вижу здесь нашей престарелой леди. Где же Габриэлла? Она нам тоже нужна, – его реплика вновь заставила всех недоуменно уставиться на него, и это удивление стало для Лукара источником дополнительного удовлетворения. – Впрочем, она непременно придет, – добавил он.

Дэвид нетерпеливо заерзал в кресле:

– Что вы собираетесь сделать, Лукар? Признаться во всем?

Небрежно заданный вопрос намеренно имел агрессивный подтекст, и теперь уже у остальных появился повод не без злорадства заметить, как щеки Лукара зарделись. Однако он сдержался и окинул Дэвида тяжелым взглядом из-под прищуренных ресниц.

– Вас подобный поворот дела очень устроил бы, не так ли? Вы давно наблюдаете за мной, мистер Годольфин. Сумели уже разобраться, кто я такой на самом деле?

Но он лишь напрасно растрачивал сарказм на Годольфина.

– Да, – отозвался тот. – Вы были денщиком при Роберте Мадригале. Скверным и неэффективным его слугой.

Фрэнсис встала.

– Все это глупо, – сказала она, и ее голос прозвучал неожиданно властно. – Какой смысл находиться здесь и оскорблять друг друга? Что вы хотели нам сообщить, мистер Лукар? Вы просили нас прийти, и вот – мы собрались. В какой-то степени это даже странно, что мы дружно откликнулись на ваше приглашение. А потому, ради бога, не тяните и выкладывайте то, зачем собрали нас здесь.

– Это не тот тон, каким следует разговаривать со мной… – начал он.

– …моя горделивая красавица, – чуть слышно закончил за него фразу Дэвид.

Лукар резко развернул кресло в его сторону:

– Все, хватит с меня ваших острот! И остальным советую вести себя сдержаннее. Я не зря собрал вас тут, и вы это прекрасно понимаете. Я изложу вам свою позицию предельно ясно, чтобы ни у кого не осталось иллюзий или поводов для заблуждений. Для этого мне осталось лишь дождаться миссис Айвори.