В бухте я обнаружил аж пять судов, я шестым вошёл и явно не последним, испанцы шли следом. Ничего, бухта приличного размера, все поместимся. Некоторые команды, приткнув свои суда к берегу и оставив на них вахтенных, направились к приземистому одноэтажному зданию из природного камня, похоже, это была корчма или таверна. А на склоне белели пятна отар.

Отметив явно русскую ладью, ткнувшуюся носом в галечный пляж, я заинтересовался и решил подойти. На борту был мужчина, сматывавший канат, а от ладьи тянулась процессия из десятка моряков и пузатого бородатого мужчины в кафтане, похоже, торговца. Я окликнул вахтенного на ладье, но, несмотря на довольно чистую речь на русском языке, тот оказался литвином, да и сама команда и ладья оттуда же. Своими я литвинов не считал, так что отошёл в сторону и встал отдельно ото всех на якорь. На якоре стоял только я да каравелла испанцев. С неё тоже половина команды на шлюпке уже спустилась на берег и торопилась в таверну, чтобы занять оставшиеся свободные места. Мне этого было не надо. Переодевшись в чистую и, главное, сухую одежду, кутаясь в плащ, я разжёг огонь на жаровне и занялся ужином. Сначала разогрел кашу и поел, а потом и чаем согрелся. А вообще жаровня на борту – это класс, за весь день плавания я раза три разогревал воду в чайнике и баловался чайком с мёдом. Привык пить чай с мёдом ещё в прошлом времени, будучи королём, тут тоже закупил мёд в Индии, ну и запасы пополнил в Англии. Хороший мёд.

Снова расставив сторожки, я заперся у себя в каюте и лёг спать. Усталость после целого дня плавания и тренировок, а их я не бросал, и то, что нахожусь в открытом море, мне не мешало заниматься физическим саморазвитием, дало о себе знать, вырубился сразу.

Ночь прошла спокойно, если кто и положил глаз на мой баркас и имущество, то не решился действовать в бухте, где было полно судов и команд. Слишком много свидетелей. Утром, проделав все положенные процедуры, поработал шашками под дождём, разогревая кровь, пока вскипала вода в котелке, сегодня я варил мясную похлёбку, позавтракал вприкуску со вчерашними лепёшками, попил чая и занялся своими делами. Буря уже подходила к концу, но её сменил дождь, который шёл почти весь световой день. На лодку свою я натянул тент, как впрочем, и на люки, и над открытой палубой баркаса, так что вычёрпывал воду редко, в отличие от части команд других судов, где были открытые палубы.

Этот день я не потратил зря, вёл бои с тенью азартно, до полной потери сил, но не пережимал, мне не нужно, чтобы я перетрудился. Свои возможности мне были известны, вот эту планку я и не перепрыгивал, чтобы не надорваться. К вечеру стих и дождь, буря уже ушла. Ночь прошла нормально, было тихо, море снаружи успокаивалось.

Утром после привычной уже тренировки и завтрака, снявшись с якоря, я направился к выходу из фиорда. Причём уходил я последним. На берегу была вытащенная шлюпка, но, кажется, она принадлежит местным, все, кто укрывался от непогоды, уже ушли. Вот и я задерживаться не стал.

Волны на Балтике были, но идти было реально, хотя брызг и хватало, вот в Атлантике волны были пологими, а тут они как-то помельче, нос то и дело зарывался в волны. Однако ничего, приноровился и дальше шёл нормально. А вот в Финском заливе – для меня обозначения все по меркам будущего – я заметил, как от берега в мою сторону идёт уже знакомая ладья литвинов, причём идёт явно на перехват, её путь перерезал мой. Придя в хорошее настроение, я облачился в защиту, привычно поместив щит на спине, и стал готовить оружие, изредка поглядывая в сторону литовских пиратов. Приготовил пушку и обе кулеврины, но пока не показывал их. Пушка под чехлом, кулеврины стоят у борта в ряду ружей, поставить их в держатели нетрудно и времени мало занимает, все кремни я проверил, порох на полках обновил. Можно стрелять.

Литвины были ещё далеко, огонь мне пока открывать смысла не было, да и мой принцип в подобных случаях гласил: я открываю только ответный огонь. Если сам первым выстрелю – уже агрессор. Вон лучники, что на носу ладьи стоят, пока не стреляют, хотя было заметно, что мы вошли в зону их поражения. К моему удивлению, у борта ладьи раздался грохот выстрела и появилось дымное облачко сгоревшего пороха. Не думаю, что там нормальная пушка, небольшой тюфяк, скорее всего, однако получать повреждения в моих планах не было.

Бросившись к пушке, скинул чехол и, прицелившись, выстрелил, хотя дистанция была немного великовата. Баркас привычно содрогнулся, пушечка подскочила, а у ладьи взметнулся столб воды с брызгами щепок и треском проломленного дерева. Выстрел случайный, я целил в нос, а попал в левую скулу. Со стороны ладьи раздались вопли ярости и даже испуга, они явно чувствовали себя победителями, ещё бы, пушка есть, а тут раз – у одинокого путешественника та тоже имелась. Обидно было так глупо влететь, вот это те всё вербально и сообщали. Литвины оказались неплохими моряками, или капитан был опытным мореходом, но почти сразу на верёвке к воде спустился один из матрасов и стал изучать повреждение. Заметив, что ему подают кусок ткани явно пробоину закрыть, я пробормотал:

– Эй, мы так не договаривались.

Схватив штуцер, я прицелился и выстрелил. Матрос содрогнулся всем телом и рухнул в воду. Один готов. Баркас стал выходить из зоны поражения, так что я спокойно перезарядил пушку и штуцер и направился к румпелю. Дальше мне понадобился почти час, чтобы вернуться к литвинам, ветер встречный был. Ладья уже серьёзно осела в воду, по мне снова из пушки выстрелили при приближении, да лучники отработали. Понимали, почему я вернулся, и снова каменной дробью выстрелили. По воде как градом прошло, наводчик у них не ахти, снова промахнулся, а вот я – нет. Вторым выстрелом проломил борт и, подойдя ближе, стал из ружей прореживать команду. Потом долго дрейфовал рядом с обломками, за которые держались двое выживших, и объяснял им, как это нехорошо нападать на одиноких путешественников. Те материться от ледяной водицы уже не могли, сил не хватало. Когда они также скрылись в волнах залива, я поставил парус и направился к устью Невы. Завтра вечером её увижу, если всё будет нормально. Там на входе крепость Орешек, поселение и торг. Всё это входило в Новгородскую республику, куда я и держал путь.

– Хорошо день прошёл, – сказал я сам себе не без некоторого довольства в голосе.

С расстоянием я несколько ошибся, дольше плыл, тут ветер больше встречный был. Насколько я видел, не мне одному приходилось тяжело. Ну, торговцы, а судя по судам это не русичи, пусть дальше идут, силы тратят, а я вечер и ночь простоял, прикрытый от ветра берегом небольшого островка, и спокойно выспался. Утром двинул дальше, но к устью всё равно выйти не успел, пришлось загнать баркас в затон, где рос камыш, там и провёл ночь, а вот уже к полудню второго дня после боя с литвинами, вошёл в устье Невы, с интересом рассматривая как саму крепость Орешек на острове, знатная надо сказать постройка, хоть и небольшая, так и одноимённый городок, что раскинулся рядом с ней по обоим берегам. Крепость впечатление производила. Но я видел её и раньше, в прошлых временах, видимо, будет достройка и ремонты, в будущем она заметно увеличится по площади, станет выше, но и так не плохо, особенно для местных времён.

То, что на Неве граница моря и реки, было заметно невооружённым глазом, чего только не двигалось по реке или не было вытащено на берег! Морские суда разных размеров, даже каракка была, её трудно с чем-то спутать. Каравелла, с которой мы укрывались в фиорде, тоже была здесь, стояла у пирса на разгрузке, а так с десяток разных иностранных судов и в два раза больше русских морских ладей и ушкуев имелось. Вот речной флот был куда многообразнее и больше. Под три сотни одних только лодок, правда, я сюда включил и небольшие речные ушкуи, их с два десятка было. Торговцы брали тут заморский товар подешевле и сплавлялись по рекам в родные города, где с наценкой всё и продавали. Схема простейшая, тем и жили.