Аньес прижала Вижиля к груди и пошла в свою спальню. Поднявшись на второй этаж, она свернула в другой коридор и позвала снизу неустойчивой лестницы:

– Клеман! Ты мне нужен.

– Иду, мадам.

Раздались шаги, такие же легкие, как шаги мыши, и в люке показалось лицо.

– Вижиль?

– Да. Спускайся. Он нес послание.

– Вот вам и связь!

– Этот охотник – не кто иной, как граф д'Отон. Он ждет меня в большом зале. Поторопись.

Ребенок спустился по лестнице и вошел в спальню Аньес. Она коротко рассказала Клеману о встрече, по меньшей мере неожиданной, не решаясь пока считать ее ниспосланной провидением. Клеман слушал Аньес с улыбкой на устах, но взгляд его сине-зеленых глаз был суровым.

– Переодевайтесь, мадам. Я сейчас освобожу лапку птицы.

Аньес колебалась. На переодевание у нее было всего лишь несколько минут. Что выбрать? Уж во всяком случае не это парадное платье, которое она сшила из роскошного отреза, преподнесенного ей Эдом. Блестящая мишура не очарует этого человека. А ей непременно надо было очаровать графа д'Отона, ведь от него зависело ее спасение. Она мастерски владела этим искусством, однако сегодня ее охватил необычный страх.

– Это шифр, мадам. Буквы заменены цифрами… кроме римских… Возможно, это действительно числа. Не надо быть большого ума, чтобы понять их значение ХХПХ – XII – MCCXCXIV, 1294 год, год моего рождения. Мабиль передавала сведения из книги часовни. Возможно, в этом послании есть и другие уточнения, которые помогут нам понять его содержание.

Аньес обернулась к Клеману, который из чувства стыдливости смотрел в небольшое окно ее гардеробной.

– Ты думаешь, что сумеешь проникнуть в тайну? Клеман, ты обязательно должен это сделать.

– Я постараюсь раскрыть ее. Обычно шифр составляют на основе справочной книги, но в Суарси никогда не было такой книги, к которой имели бы доступ челядинцы. Сначала я займусь Псалтирью на французском языке, той самой, которую вы подарили своим людям. Только я боюсь, что эти заговорщики оказались более хитрыми, чем мы предполагали. Понимаете, заговорщики выбирают какую-нибудь страницу и зашифровывают буквы, встречающиеся на ней. Хитрость состоит в том, что читать надо не с первой буквы первой строчки, а с какой-либо другой определенной буквы или строчки. Таким образом, необходимо время, чтобы понять шифр.

– Откуда тебе это известно?

– Из книг, мадам. Они хранят в себе столько чудес.

– Разумеется, но они большая редкость. Не знаю, содержит ли наша скромная библиотека столь богатые сокровища.

– Могу ли я вас покинуть, мадам?

– Конечно, но не исчезай, как ты это любишь.

– Только не сегодня вечером, мадам. Я буду следить за вами.

Аньес едва не улыбнулась. Но что она делала бы без него, без его бдительности и ума, все новые грани которого она открывала для себя с каждым днем?

Прежде чем уйти, Клеман обернулся и ласковым голосом спросил:

– А он что за дичь, мадам? Олень?

– Он достаточно породистый и мощный, но нет, не олень. Он более изворотливый. Олень пускается бежать, едва заслышав сигнал к травле. Затем он делает мужественный, но бесполезный крутой поворот. Этот же все просчитывает и идет на опережение. Он знает, когда надо отказаться от стратегии, чтобы применить силу, и никогда не поступает наоборот. Нет, не олень… Лиса,[59]возможно…

– Хм… ценное животное, хотя его практически невозможно приручить.

Клеман закрыл за собой тяжелую дверь, ощетинившуюся шляпками гвоздей.

Ее платье для мессы, светло-серое шерстяное платье, прекрасно подойдет. Она покрыла волосы длинной легкой вуалью, которую на верхушке поддерживал маленький тюрбан более насыщенного серого цвета. Мягкие линии платья подчеркивали изящество силуэта Аньес и как бы удлиняли его. Она могла себе это позволить, поскольку ее гость был высокого роста. Грациозная строгость ее туалета прекрасно сочеталась с тем, как она представляла своего гостя. Она взяла в рот щепотку пряностей, чтобы освежить дыхание, и закапала в глаза немного «Прекрасной донны»[60]– настойки, которую в прошлом году привез из Италии Эд. Она крайне редко прибегала к этому средству и использовала содержимое серебряного флакона, украшенного серым жемчугом и мелкой бирюзой, лишь для того, чтобы проверить его действие. Казалось, ее взгляд внезапно стал более ясным, приобрел странную глубину, приятную томность.

Аньес прошла на кухню. Она не сомневалась, что найдет там свою дочь. Девочка с вожделением следила, как хлопотали Аделина и Мабиль.

– Мадемуазель моя дочь, мы удостоились чести принять важного гостя, графа д'Отона. Я хочу, чтобы вы произвели прекрасное впечатление, а потом оставили нас. Надеюсь, мне не придется просить вас об этом.

– У нас граф д'Отон, мадам?

– Вот уж действительно сюрприз.

– Но… на мне старое некрасивое платье и…

– Оно вполне подходящее. В любом случае, ни один из наших туалетов не может соперничать с туалетами дам из окружения нашего сеньора. Ведите себя достойно, это самое лучшее украшение дамы. Быстро причешитесь и немедленно спускайтесь.

Когда Аньес присоединилась к графу в большом зале, он сидел на одном из посудных сундуков и играл с собаками.

– У вас чудесные молоссы, мадам.

– Они настоящие сторожа… По крайней мере были таковыми до вашего приезда.

Услышав этот ненавязчивый комплимент, граф улыбнулся и сказал.

– Я просто нахожу общий язык с животными. Наверно, я их понимаю.

Она не станет извиняться за то, что отчитала его в лесу. Это было бы ошибкой, поскольку он расценил бы ее слова как низкопоклонство. Пошлая лесть, которой она потчевала Эда, не годилась для этого человека. Прибегнув к ней, она, напротив, могла бы его оскорбить.

Как и следовало ожидать, Матильда вошла в комнату буквально через минуту. Она запыхалась после бега, но старалась дышать ровно и, приняв скромный вид, спокойно подошла к своему сюзерену.

– Мсье, – начала она, делая очаровательный реверанс, – посетив эти стены, вы доставили нам редкостное удовольствие. Честь, которую вы нам оказали, озаряет наше скромное жилище.

Граф подошел к девочке, еле сдерживая добродушный смех:

– Вы очень милы, мадемуазель. Но, поверьте, это я получаю удовольствие от оказанной мне чести. Если бы я знал, что две самые прекрасные жемчужины Перша живут в Суарси, я не стал бы так медлить. С моей стороны это преступная небрежность.