Бережно сняв голову Абигаэл со своего плеча, он встал, взял паранг и беззвучно выскользнул из дома. Разыскав заранее приготовленные вещи, Хиджу покинул деревню, стараясь держаться в тени и не привлечь случайного внимания. Совершить то, что он задумал, нужно было в одиночестве.

В свете почти полной луны можно было прекрасно различить каждую песчинку, и Хиджу быстро добрался до места. Ночью волнение стало сильнее, и он мысленно похвалил себя за то, что не поленился оттащить лодку подальше: прибой лишь слегка касался ее кормы, оставляя борта сухими. Не позволяя себе медлить и отвлекаться на ненужные размышления, Хиджу принялся разводить огонь.

Хотя за день дерево хорошо просохло, лодка все никак не желала загораться. Ветер сбивал робкие язычки пламени, стоило только им перебежать на поверхность борта. Море словно старалось помешать: вздымалось пенными валами, с грохотом швыряло их на берег, не в силах достать до огня, орошало его каскадами брызг.

Солеными слезами они оседали на лице Хиджу, но он не утирал его. Еще немного, и влагу высушит пламя. Вот неподатливое дерево наконец занялось, ветер теперь не тушил, а только сильнее раздувал огонь, и языки его взметнулись, озарили все вокруг, дохнули жаром. С треском принялись пожирать борта изнутри, выстреливая в воздух семена искр, без толка падавшие на камни.

Пенный край большой волны холодом окатил ноги Хиджу. Он подумал, что, возможно, оскорбил богов моря, до сих пор к нему благоволивших. Может статься, не видать ему больше в море удачи.

«Ничего, – думал он, наблюдая за разгоравшимся пламенем. – Как-нибудь проживем».

Он и раньше не привык полагаться на милость богов, пусть и приносил им дары, как того требовали обычаи. Теперь же в его сердце вырастала суровая, мрачная решимость. Однажды он уже сделал выбор и остался с судьбой один на один, но сумел приспособиться к новой жизни. Сумеет и снова.

– Хиджу!

После яркого огня глаза ничего не различали в темноте, но голос он узнал прежде, чем она вышла на свет. Спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой гальке, Абигаэл подбежала, замерла, не дойдя пару шагов. Ее взгляд перепуганной птицей метался между Хиджу и пылающей лодкой. Из-под края наспех повязанного саронга по ноге сползала струйка крови – наверное, разбила колено об острые камни.

– Зачем ты здесь? – спросил Хиджу, не в силах скрыть досаду. Он не хотел, чтобы кто-то видел его сейчас. Даже Абигаэл.

– Я проснулась, а тебя нет. Потом увидела, будто что-то горит вдалеке… Я почему-то сразу подумала, что найду тебя здесь.

Она заглянула в его глаза и невольно отпрянула. В них была пустота, холодная, пугающая  - Абигаэл на миг показалось, будто перед ней не Хиджу, а кто-то незнакомый и абсолютно чужой. Никогда еще она не видела, чтобы он так смотрел.

– Что ты натворил? Зачем? – простонала она еле слышно.

Отвернувшись, Хиджу вновь уставился на огонь, не мигая и не отводя взора. Он ничего не ответил. Абигаэл почувствовала, как подкосились ноги, и села прямо на холодные камни. Не в силах сдержать слез, закрыла лицо руками.

– Какое первое слов сказал Петан? – неожиданно спросил Хиджу. Абигаэл подняла на него глаза, но он все так же стоял к ней спиной. – Ну же, ты ведь наверняка помнишь.

– Он сказал «дай». Только потом уже «мама». Но почему ты спрашиваешь сейчас об этом?

– Забавно, – в его голосе не прозвучало и тени улыбки.

– Пожалуйста, скажи, что ничего не случилось! – воскликнула Абигаэл умоляюще. – Что завтра ты начнешь строить новую лодку, и все будет как прежде!

Но она и сама понимала – не будет. Что-то безвозвратно исчезало, рушилось, но Хиджу доведет задуманное до конца, что бы ни решил. Он оглянулся.

– Иди домой, Аби. Я вернусь, когда закончу.

– Но почему? – она всхлипнула. – Почему ты это сделал?

Глядя на нее, Хиджу мысленно пообещал, что больше никогда не заставит ее плакать. Не оставит одну – ждать и всматриваться в пустой горизонт, гадая, когда из-за него покажется знакомый парус и вернется ли он вообще. В этот миг Хиджу окончательно понял, что поступает правильно, и не важно, сколь невыносима и беспросветна тоска, поглощающая его бездонным омутом.

– Потому что невозможно разделить себя надвое, – ответил он, помогая Абигаэл подняться. – И две жизни за раз тоже не прожить.

– Это моя вина? Ты больше не можешь мне верить, поэтому…

– Не придумывай глупости! И вообще, не нужно тебе об этом думать. Ты не должна была сюда приходить.

Потупившись, она молча кивнула. Сейчас ему не до споров, да и чем она могла помочь? Все уже случилось, остается просто жить, так, как получится.

– Что же теперь с нами будет? – спросила она, заставляя себя прекратить плакать и распрямить плечи. Настало время ей быть для Хиджу опорой, и она должна справиться. Ради своей семьи.

– Только хорошее, – ответил он, улыбаясь краем губ.

Абигаэл кивнула. Пора было возвращаться. Этой ночью она все равно больше не уснет, но до рассвета есть множество дел. Хиджу хотел уйти ловить рыбу до самого вечера, ему нужно собрать обед. И снасти сложить заранее – вдруг решит взять что-то с собой. Ведь не так уж много времени осталось: не успеешь оглянуться, как начнет светлеть небо на востоке, тьма рассеется, и наступит новый день.

Вторую ночь они провели уже на берегу. Издали увидели море на закате, полюбовались, как солнце погружается в него, окрашивая алым и золотым, но вышли на пляж только затемно, пропетляв между зарослями и скальными выступами. Здесь не было человеческих троп, в этих диких и безлюдных местах – горные охотники не лучшие соседи, и никто не селился рядом с ними, не ходил по их землям.

– А нас они приняли, – вслух размышлял брат Рикарду, кладя поджаренный на костре банан на лепешку из тапиоки. Лепешка успела немного зачерстветь, но с горячим куском банана, запеченным до липкой сладости, получалось довольно вкусно. – Выходит, не так уж страшны и дики местные племена, как о них говорит молва.

– Ну уж, – хмыкнула Анна, привыкшая не доверять никому. – То, что они нас не прирезали там же, где поймали, иначе как чудом не назовешь. Просто бог Иисус тебе помогает. И тот, у кого ума больше, чем у рыбы, станет тебя уважать, чтобы его не прогневать непочтительностью.

– Ты права, Господь не оставляет нас, и все, чего удалось достичь, невозможно было бы без Божьей помощи. Но все же я не верю, что дело только в страхе. Под суевериями, предрассудками и невежеством скрывается душа, стремящаяся к истине, жаждущая света. Если видеть их такими, то из тяжелой ноши служение превращается в радость!

– Мы больше не под защитой племени, тебе бы не расслабляться. Край тут глухой, кто знает, какие чудовища подкарауливают нас на пути. Да и люди… С добром здесь никого не ждут. Вспомни первую деревню, ведь они на смерть нас послали.