– Видел. И мне даже в голову не пришло бы сравнить зверя с человеком, созданным Господом по образу своему и подобию. Легенды хороши лишь для того, чтобы развлекать ими детей. Придет время, когда люди будут слушать их и дивиться, в какие нелепые выдумки верили их предки.

– Многие луны верили, так с чего вдруг перестанут?

– Когда-нибудь здесь все изменится. Мрак невежества рассеется, и каждый обретет веру в сердце своем. Зарастут бурьяном места, где ныне языческие капища оскверняют землю. Люди возведут множество храмов во славу Господню. Суеверия исчезнут из памяти вместе с мифическими демонами, якобы населяющими остров.

Лицо монаха, рассказывавшего о своей мечте, словно светилось изнутри в порыве вдохновения. Глядя на него, Анна готова была поверить – этот человек в самом деле способен изгонять демонов.Но в будущее, о котором он так пылко говорил, поверить не получалось. Мир вокруг казался Анне неизменной данностью, а демоны, божества и духи предков населяли его наравне с людьми. Для туземцев существа из легенд были столь же реальны, как вода, деревья и камни, их можно никогда не увидеть воочию, можно умилостивить или изгнать, но признать вымыслом… Такая смелая идея не укладывалась у послушницы в голове.

– Ну не может ведь все исчезнуть, – пробормотала она, не решаясь спорить. – Что-то все равно останется.

– Разве что память о темных временах. Занятные истории. Узоры на икатах и украшения, похожие на старинные амулеты, значение которых позабудется.

Анне стало грустно. Она шла по белому пляжу, длинной изогнутой полосой убегавшему к горизонту, и думала о том, что ее однажды не станет, все, кто ее знал, умрут, и не останется ни следа ее в этом мире. Икаты, узоры на которых она выткала когда-то, истлеют. Дом, где жила, обратится в кучку камней, а бревна и солома с крыш сгниют, остатки размоет дождями. Лишь духи предков могли бы помнить о ней, но что если брат Рикарду не ошибается, говоря, что духи навсегда будут изгнаны с острова?

– Оставь сомнения, Анна. Ведь мы с тобою первые вестники перемен, мы стоим у истоков великих свершений. Пусть наш вклад ничтожно мал, но он подобен капле, из множества которых создается море.

Его слова вовсе не утешали Анну, в воображении которой сейчас рушился мир.

– Бог могуществен, но жесток, – задумчиво сказала она.

– Он не жесток, а справедлив и каждому воздает по заслугам.

Она ничего не ответила, и брат Рикарду не стал продолжать разговор, позволяя послушнице обдумать услышанное в тишине. К тому же солнце поднялось и начало припекать спину, вызывая вялость тела и мыслей. Недолго осталось до полуденного зноя, стоило прибавить шаг, чтобы преодолеть как можно большее расстояние, пока не станет тяжело идти по открытому пляжу. В тени деревьев будет не так жарко, но придется спотыкаться о корни деревьев, а то и продираться через колючие заросли.

Молча шли они вдоль моря, погруженные каждый в свои раздумья. Волны шумели, набегая пенными гребнями – сегодня было ветрено. Насколько хватало взгляда берег был пуст, и до самого привала путники словно и не приблизились к месту, где пляж изгибался и терялся за поворотом, длинной косой выдаваясь в море.

Это досаждало брату Рикарду. Почему-то ему очень хотелось дойти туда до зовершения дня, заглянуть за поворот. Ему казалось, там обязательно что-то ждет: удивительные открытия, новые встречи, пусть даже тяжкие испытания и опасности, но не однообразная утомительная дорога. Сказав об этом Анне, когда они уселись отдохнуть, он услышал резонный, но совершенно не вдохновляющий ответ:

– Может статься, мы еще много дней будем идти, никого не встретив. Но тут хотя бы спокойно, на берегу. Хуже будет, если решишь опять забраться в джунгли.

Углубляться в дикие заросли у монаха не было никакого желания. Один только крупный скорпион, вытряхнутый им из полы одежды прошлой ночью, мог навсегда отбить интерес к изучению местных лесов. Брат Рикарду понимал – рано или поздно придется вернуться в центральную часть острова, но предпочитал отложить эту вылазку на потом.

– Думаю, стоит сперва поискать людей у берега, – сказал он, отчего Анна выдохнула с облегчением. У моря она чувствовала себя привычно и спокойно, как дома. – Должны же на этой стороне быть рыбацкие поселения. Остров большой, даже на исследование прибрежной части у нас уйдет много дней. Нет смысла спешить.

На самом деле нетерпение натянутой струной гудело внутри, не позволяя подолгу оставаться на месте. В дороге они провели всего лишь третий день, потому монотонность длительного пути не заглушила жажду приключений рутиной и равномерной, унылой усталостью. Подгоняемый беспокойством, брат Рикарду не стал тратить много времени на отдых и на закате, когда багровое солнце отразилось в море, едва не касаясь его своим краем, миссионеры все же обогнули мыс.

За ним полоса пляжа сужалась, теснимая каменной осыпью. Берег полого поднимался, а вдалеке становился обрывист и высок – успеть бы миновать этот участок до прилива. Больше пейзаж ничем не отличался от того, который остался за спиной. То же море, сейчас отхлынувшее от берега, обнажив мокрые камни, покрытые наростами водорослей, словно мхом; углубления между ними заполняла вода, в отблесках заката блестевшая расплавленным золотом. Тот же белый и мягкий, как мука, песок, скрипящий под ногами. И ни следа человека.

Брат Рикарду едва смог скрыть разочарование. Завтра снова идти вперед, до следующего поворота, до другого безлюдного пляжа. Измеряя время расстоянием: далеко ли ушли от начала пути, и сколько осталось до следующего привала. Наблюдая, как затихает сумятица мыслей, отступая перед нарастающей с каждым шагом усталостью.

Остров не спешил раскрывать свои секреты, будто испытывая чужаков на прочность – отважатся ли встретиться с неизвестностью, не свернут ли с пути? Бросали вызов, и множество храбрецов, подобных брату Рикару, принимали его. Они шли неизведанными тропами, пускались в погоню за мечтой, горя безрассудной решимостью изменить весь мир под себя. И мир понемногу менялся.

По крайней мере, брат Рикарду верил в это. Раз получилось в одной деревне, получится и в других. Главное, не поддаваться более соблазну и не прерывать путь, расслабившись и привыкая к спокойной оседлой жизни. Лица людей, ставших близкими за то время, то и дело всплывали в памяти, вызывая неуместную тоску.

–  Они чужие мне, –  пробормотал брат Рикарду. – И остались чужими, сколько бы лун мы ни провели рядом. Все, что я могу и должен сделать для них – обратить в веру.

– О чем ты? – переспросила Анна, не расслышав.

– Не важно. Если у тебя еще остались силы, я хотел бы продолжить путь. Устроимся на ночлег затемно, здесь легко можно будет найти хорошее место и в сумерках. Запасы воды и пищи у нас есть.

– А дрова?

– Разводить огонь не обязательно. Ночи здесь и без того жаркие.

– Нельзя без огня. Он отгоняет злых духов. Кто знает, в чьи владения мы забрели.

– Никаких духов нет! – вспылил брат Рикарду. – И я нарочно не позволю тебе разжечь костер, чтобы отучать от суеверных страхов.