Хочу поспорить насчет прошлой жизни, ведь, скорее всего, он был обезьяной, но не успеваю, потому что мой рот нагло затыкают.

Снова дрожу, когда его пальцы проскальзывают под короткую юбку, сминая в кулак тонкие кружева. Не-е-е, в интернете не пишут, что можно сгореть от одного лишь прикосновения. В реале я пылала, и мне это безумно нравилось.

Он подкидывает меня в воздух, и я тут же ногами цепляюсь за него, как за единственное спасение перед смертельным обрывом. Мы углубляемся в квартиру, по пути задевая и роняя светильник, который с грохотом падает на пол.

- Мы разгромим Мамаевскую квартиру.

- Буду счастлив компенсировать каждую разбитую или сломанную вещь.

Верю.

Сама вложусь.

Решительный взгляд - и я задницей чувствую, как меня опускают на что-то твердое. Похоже, парень не шутил, когда про сломанные вещи говорил. Он усадил меня на комод, чтобы мучительно медленно начать стягивать с ног юбку.

Сдерживаться больше не могу. Откидываю в сторону тряпку и на него почти запрыгиваю. Хочу даже наорать на него за эту медлительность, но куда там, снова по телу разряд тока, когда его пальцы проскальзывают под последнее кружево, которое осталось на мне.

- Никольская, ты точно девственница? – Удивлен, да?

- Проверь, – выдыхаю, махая красной тряпкой возле разъяренного быка.

Кажется, я сейчас сама взорвусь. Мне этого хочется. Внутри такой вулкан из эмоций и желаний, что тормоза отказывают. Спрыгиваю с него, и сама тянусь к брюкам.

- Я своими руками завел бомбу, – ржет он.

Идиот. Мне не смешно. Чувствую себя ребенком, который сладость ищет и очень скоро найдет. Нашел бы, но его остановили.

– И это, черт возьми, охрененно.

Он осторожно водит пальцами по моему телу, словно запоминая каждый момент. А я сама оказалась настолько завороженной этим зрелищем, что даже не заметила, как осталась абсолютно голой. И это было самым классным чувством. Видеть на себе восхищенный взгляд Гуляева. Смотреть, как он кусает губы и гладит мой живот. Как его руки сжимаются в кулаки, когда мы врезаемся друг в друга, на этот раз навсегда. Теряюсь в реальности, не понимаю, где я, знаю только одно – я с ним.

Сама помогаю ему раздеться, отшвыривая штаны в сторону, не думая, что телефон лежал в кармане. Он летит в стену и с грохотом падает, заставляя нас на секунду прерваться и посмотреть на него.

- Ну-у-у, я знал, на что шел, когда начал в тебя влюбляться. – Он пожимает плечами, а я от его слов пьянею. Закрываю глаза, наслаждаясь услышанным, а когда открываю, то уже лежу на спине, а Евсей нависает сверху. Впивается в мой рот, будто доказывая, что не врал, был честен и он правда влюблен.

А мне и доказывать ничего не надо, когда я сама…

Ух-х-х.

Евсей прикусывает напрягшиеся соски, выбивая из головы остатки мыслей. Исследует каждый сантиметр моего тела, превращая меня саму в скрипку в опытных руках скрипача. Разве может человек такое испытывать? Разве бывает так, чтобы от прикосновений хотелось кричать на весь мир и требовать, чтобы они никогда не прекращались?

Зачарованно смотрю на него, пальцами проводя по кубикам пресса. Не играюсь, нет, просто мне требовалось до него дотронуться. Казалось, что если не прикоснусь, то сойду с ума. Хотелось большего. Намного большего.

Он ловит ртом каждый мой стон. Каждое слово, которое я выкрикиваю в момент сумасшествия. Резкая боль была всего лишь секундной болью. Когда Евсей с беспокойством заглянул мне в глаза и замер, я не придумала ничего  лучше, чем самой насадиться на него бедрами. Это волшебство. Сказка, которую Гуляев мне показал.

- Никогда и не с кем… чтобы вот так… - его хриплый голос и плавные движения. - Только ты, Пантера. Всегда только ты.

- Сонь, ты спишь?

- Пантера, не смей отключаться.

- Никольская, блин, что ты за человек такой? Я себя использованным чувствую. Раздела меня, потребности свои уталила, а потом отвернулась и захрапела. А поговорить?

Евсей бесцеремонно скидывает с меня одеяло и проводит большим пальцем по нижней губе.

- Ну, поговори со мной.

- Я сплю, – отмахиваюсь от него и на другой бок переворачиваюсь. И меня не беспокоит, что лежу я абсолютно голая и сейчас Гуляев смотрит на мою задницу. Пусть смотрит. – А у тебя отлично получается самому с собой разговаривать.

Думаете, отстал?

Пф-ф-ф. Это же Гуляев.

Он в два счета перепрыгивает через меня и, облокотившись на подушку, пристально смотрит в лицо. Взгляд его чувствую, но глаза открывать не собираюсь.

- Мне с тобой хочется.

Вот прилипала, а.

- Гуляев! Теперь я знаю, почему ты баб так часто менял. Всегда думала, что у тебя инстинкт кобелиный, но нет. Не бабник ты.

- Что? Ты меня бабником считала?

Ой, какой тон оскорбленный. Будто реально обиделся.

– Как ты только могла обо мне так думать? – и через секунду молчания добавляет: – Что ты там про инстинкт говорила?

- Не кобель ты. Не-а. Телки сами сбегали от тебя, наверно, ночью, потому что ты им спать не давал разговорами своими.

Хочу голову под подушку спрятать, но Евсей мне и двинуться не дает. Сгребает меня в охапку лапами  медвежьими и носом утыкается в шею.

- У тебя сбежать не получится.

- Я и не собиралась, – уже мурлычу, потому что глаза слипаются, а от новой позы так и веет защищенностью. Грех в сон не провалиться.

- Будто смогла бы, – слышу его смешок, но внимания не обращаю. – Сонь…

- её здесь нет.

- А если я скажу, что такого секса у меня еще никогда не было, это будет считаться, что ты меня девственности лишила?

После оргазма у него мозг сплавился?

- Нет, Гуляев, забирать невинность - по твоей специальности.

Но надо сказать, что он в этом деле профессионал. Мне до сих пор казалось, что встать на ноги не смогу. Я и в ванную сходить не могла. Евсейка меня заботливо на ручках донес и чуть не уронил, когда ногой пытался дверь открыть.

- Помнишь того гомика, которому я дверью случайно нос сломал? Ты с ним еще на выпускной ходила.

Не, поспать мне точно не дадут. Сажусь на кровати и смотрю, как Гуляев лыбится. Радуется, небось, что смог разбудить. Закидывает руки себе на голову разваливается на моей подушке.

- Дашков здесь при чем? – спрашиваю, представляя своего одноклассника.

- Я думал, он к тебе под платье залез еще в ту ночь.

- И поэтому ты решил его покалечить? – смеюсь, вспоминая бедного Игорька, которому пришлось на вступительные экзамены ехать с черными синяками под глазами. – А-а-а, случайно же вышло, да? Я все гадала, что ты у нас дома забыл поздно ночью.