Черт, нельзя быть такой дурой. Но так хочется на минутку побыть таковой.

Вдох, выдох, и я уже в магазине игрушек.

Думаете, почему в детстве Евсей порвал мою любимую пантеру? Потому что минут за десять до этого я случайно сломала его самолет. Сама не поняла, как это произошло, но он больше не работал. У-у-у. Тогда и началась наша война, в которой пленных не брали.

Глупо, но мне так захотелось зарыть этот топор. Но больше всего я хотела посмотреть на реакцию Гуляева после того, как отдам ему коробку.

- Девушка, может, вам помочь? – слышу над ухом незнакомый голос, а потом и незнакомое тело влезает в мое личное пространство. – Брату выбираете?

Угу. Если «брат» узнает, что ты мне глазки строишь, тебе тоже очки понадобятся.

- Нет. Сыну, – отмахиваюсь от него и продолжаю смотреть на яркие игрушки.

- А я детей люблю.

Какого черта рыжий приставала все еще рядом со мной торчит?

- Ну, девушка, поймите, я не могу упустить свой шанс. Раз в сто лет в наш магазин такие красотки наведываются. Дадите номерок?

Нет, после общения с Гуляевым я точно испортилась. Подобрела, блин. Да раньше я бы его без карты отправила по известному адресу. Хотя чего это я туплю?

- Мой запиши.

Эх, не успела. Мне даже поворачивать голову не пришлось, чтобы понять, что Евсей стоит за спиной и нервно дышит.

- Чего завис? Записывай.

- Да я… Я не знал, что… Чувак, ты должен меня, как мужик мужика, понять.

Че-го?

Существует яичное братство, а я не в курсе?

- Понимаю, поэтому ты скроешься с целым носом и неразбитой губой. Брысь, она моя.

И ведь парень и слова против не сказал. Тоже мне, магазинный пикапер. Даже обидно стало, вот честно.  Гуляев же замолчал. А мне так и хотелось, чтобы он продолжил.

«Она моя»…

Я превращаюсь в зефирный леденец.

Фу. Бяка, Соня. Нельзя-нельзя.

- Теперь я понимаю того вампира, – бормочет мой блондин, хватая в руки пульт от самолета, но смотрит не на него, а на парня, который за прилавком скрылся. – На минуту оставить тебя нельзя. Пантера. Как ты девственницей оставалась, если на тебя все мухи слетаются?

- Давай, Гуляев, всему магазину расскажи об этом, – ладонью затыкаю ему рот, по сторонам оглядываясь.

- Сонь, да я бы с радостью. Всему городу. С удовольствием бы баннер развесил с твоим фото и подписью: «Я. Я сделал из нее женщину».

- Дурак ты, Гуляев. Самый настоящий дурак.

- Ты хоть представляешь, как меня этот факт с ума сводит? Ведь никто и никогда… А я… Всего лишь лет десять пришлось потерпеть рядом с собой стерву Никольскую, чтобы потом Соню на лопатки уложить.

- Извращенец, – бурчу себе под нос и вытаскиваю с полки красивую коробку.

- А что мы здесь делаем?

Ой, он наконец-то опомнился и по сторонам посмотрел.

– Не рано ли для будущих Евсят подарки покупать?

Черт. Блин.

Евсят?

- Очень смешно, – толкаю его и на кассу иду, за которой уже знакомый парень стоит.

- Нет, я серьезно, – Евсей догоняет. - Зачем?

Честно, я начала ненавидеть себя за этот минутный порыв. В задницу такие подарки. Наверно, стоило в магазин нижнего белья идти. Кто-кто, а Гуляев был бы счастлив.

- Тебе купила, дубина. И уже пожалела.

Ну и пусть, сказала, как девочка обиженная, которой не разрешили руками торт трескать. Главное, какой эффект. У Гуляева соображалка заработала, по взгляду вижу, вспоминать начал. И чего не улыбается? Где полные штаны счастья?

- Сонь, кажется, пришло время тебе все рассказать.

Как-то не особо мне начало такое нравится, хоть Евсей и веселится.

- Спасибо, конечно, но…

- Говори уже… - сквозь зубы отвечаю ему, намекая, что не надо обижать котенка и тянуть его за… хвост.

- Я был мальчишкой, – сказал, будто это оправдает любое преступление. – Сам тот самолет сломал.

- Что? Гуляев, мне потом влетело за это.

Влетело - сильно сказано, но папа точно что-то говорил и пальцем грозил.

- Ты со мной играть не хотела, а тут самолет сломался. Ну, я и убил двух сурков.

- Свалив все на меня?

- Я ж говорю, ты играть со мной отказывалась, – пожимает плечами и протягивает руку, расплачиваясь за покупку.

Правильно делает, я уже передумала и не собиралась ему ничего покупать. Гад. С детства гад.

Не зря я его при первой возможности пинала, даже когда повода не было. Как чувствовала, что заслужил.

- Всего доброго. Приходите к нам еще, – в спину слышу голос продавца и оборачиваюсь.

- Пока, – машу ему рукой, улыбаясь, словно на ковровой дорожке стою, а рядом куча журналистов. – Обязательно приду.

Что? Съел, Гуляев?

Вот тебе последняя порция мести за детские обиды.

- Куда ты прийти собралась? – догоняет он меня, к себе разворачивая.

Хочу ответить что-то про свободного человека, право на выбор, но у меня снова телефон гудит, и в этот раз я не собираюсь сбрасывать.

- Что, Голицын, проснулся? – оставляю блондина без ответа и иду. – Голова болит?

Нет, меня это мало интересует, но на меня Евсей смотрит, что уж лучше разговор с другом продолжить, чем ему объяснять, с какого фига я решила так мило с парнем магазинным попрощаться.

- Сонь, а что вчера было? – М-да, судя по голосу, записку он увидел и прочитал. Наверно, раз двести.

- Ничего не помнишь?

- Как оказался в вашем клубе? Не-а.

- Слушай, Ром, даже не знаю, как тебе рассказать…

- Дай я скажу, – Евсей пытается отобрать телефон, но я ему кулак показываю, мол, вздумаешь помешать, оба будем с фонарями ходить.

- Ты вчера к парню приставал, - еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. - Я пыталась помешать, отговорить как друг, но ты отмахнулся и врезал мне.

- Да ладно?

Что за гробовая тишина на другом конце «провода»?

Один Евсей отошел и ржет как конь. И пофиг ему, что на него люди косятся.

- Вот такие дела, Ромашка, – заканчиваю, представляя реакцию друга.

- Сонь, я правда ничего не помню. Прости. Я…

- Ром, давай потом поговорим. – Точно потом. Еще слово, и я спалюсь.

- Да, конечно. Давай я приеду. Сегодня. Завтра. Ты только скажи, когда…

Совесть, откуда ты взялась? Почему мне стыдно сейчас стало? Уже хочу перебить извинения друга и признаться, как слышу его слова: