От прослушки и слежки не избавлены даже министры и генералы. На территории Пунто-Серо, обширного гаванского поместья Фиделя, стоит маленький домик, откуда прослушиваются разговоры лиц, проживающих в близком соседстве с Лидером максимо. А ведь в этой части города живут практически одни члены высшей номенклатуры! Стоящий в парке частного владения Фиделя, но в стороне от главного здания, этот домик носит милое название casa de los misteriosos («дом загадочных»). Я в течение долгого времени знал об этом домике, но только по слухам, потому что нам, телохранителям, было запрещено к нему приближаться. Но в один прекрасный день я – совершенно случайно – узнал, что наши подозрения относительно назначения «дома загадочных» не фантазия.

Это было году в 1990-м. В тот день Фидель и мы, его эскорт, только прибыли во Дворец революции, чтобы начать рабочий день, но Команданте неожиданно отправил меня к нему домой в Пунто-Серо за одним документом, который он забыл.

Когда мы проезжали мимо дома охраны, расположенного метрах в пятидесяти от дома Фиделя, я попросил шофера остановиться, чтобы я забежал за пачкой сигарет, оставленной в спальном помещении. Там я наткнулся на каких-то двух типов, копавшихся в телефонах, но я сделал вид, будто жутко спешу, не глядя на них, схватил свои сигареты и выбежал, притворившись, будто не заметил посторонних. Поскольку на стоянке не было незнакомых машин, я понял, что это парни из «дома загадочных», пришедшие пешком с другого конца парка… Я рассказал об этом открытии жене и троим или четверым коллегам, с которыми был дружен, а потом больше не вспоминал о нем. Но все равно факт остается фактом: я обнаружил, что Фидель прослушивает даже нас – своих телохранителей, которые преданы ему телом и душой!

Со временем Фидель расширил систему прослушки до того, что поставил микрофоны во многих «протокольных домах» (даже в том, где останавливался его друг Уго Чавес), и следил за разговорами своих министров, что доказывает опала, обрушившаяся в 2009 году на двоих из них – Фелипе Переса Роке и Карлоса Лаге, занимавших соответственно посты министра иностранных дел и заместителя председателя Совета министров.

* * *

Прослушка – это азбука шпионажа. А при диктатуре шпионаж, также называемый разведкой или сбором информации, – это нерв войны. С годами Фидель превратил это искусства в науку, настолько богатый опыт он накопил. В годы партизанской войны он организовал систему разведки, потому что при жизни в подполье разведка является важнейшим инструментом выживания. Придя к власти, он воспользовался ценными советами и неоценимой технической помощью советского КГБ и восточногерманской Штази. На Кубе главный специалист по шпионажу – сам Фидель. Он обладает всеми качествами, необходимыми шпиону: хитростью, смелостью, способностью к импровизации. Именно он, и никто другой, намечал цели для работы кубинской внешней разведки: американская администрация в Вашингтоне, сотрудники ООН в Нью-Йорке, кубинские эмигранты во Флориде. Да, и еще не забыть бы про студенческие круги, где вербовались лица, симпатизирующие кастровскому режиму, которые с годами могли бы стать кротами, внедренными в государственные структуры янки. Фидель – и это главное – всегда строит планы на перспективу, на далекое будущее, мыслит в категориях поколений. Он может ждать годами, даже десятилетиями, прежде чем велеть шпиону начать активную работу, желая, чтобы тот достиг достаточно высокого положения в учреждении, в которое внедрился. Наконец, он лично работал с самыми важными агентами, когда те приезжали в Гавану: он встречался с ними по вечерам в «протокольных домах» и разговаривал допоздна.

В 1980 году я получил наглядное подтверждение его мастерства: это был момент «Мариельского кризиса». Коротко напомню суть истории: 2 апреля 1980 года пятеро кубинцев протаранили автобусом ворота перуанского посольства и попросили политического убежища, которое им было предоставлено, несмотря на протесты Фиделя Кастро. В качестве наказания тот убрал от посольства кубинскую полицейскую охрану. Результат не заставил себя ждать: очень скоро семьсот пятьдесят, а потом десять тысяч кубинцев, желающих покинуть остров, оккупировали дипломатическое представительство, разбили лагерь на лужайках и отказались уходить. Эта оккупация вызвала гуманитарный кризис: перенаселенное посольство Перу было не в состоянии обеспечить забравшимся в него людям ни хотя бы минимальных санитарных условий, ни достойного питания. Каждый квадратный сантиметр, как снаружи, так и внутри, был занят беглецами, так что некоторые расположились на ветвях деревьев в посольском саду. После трех недель противостояния и переговоров с Лимой и Вашингтоном разрешение покинуть Кубу и уехать в США было дано не десяти тысячам, а ста тысячам кубинцев, что стало самой крупной волной эмиграции за всю историю существования кастровского режима, с 1959 года и по сегодняшний день.

На протяжении трех недель я, что называется, из первого ряда наблюдал за тем, как Фидель управлял ситуацией.

В самом начале кризиса он, как настоящий полководец, перенес свою ставку поближе к месту действия – из собственного кабинета в находившийся совсем рядом от перуанского посольства кабинет начальника контрразведки; в то время эту должность занимал Фабиан Эскаланте Фонт. С нового командного пункта он тут же приказал техническому отделу установить видеокамеры, чтобы иметь возможность в прямом эфире отслеживать ситуацию на территории дипломатического представительства и в его окрестностях. Затем отправил два медицинских фургона, которые остановились возле посольства, и разрешил беглецам выходить, чтобы получать помощь и уход. Проявление гуманизма? Желание облегчить страдание больных женщин, мужчин и детей? На самом деле половина врачей в машинах были офицерами госбезопасности, одетыми в белые халаты; они использовали консультации для составления психологических профилей тех, кто просил убежище. Тем временем я, находившийся подле Команданте, записывал в ежедневник его основные действия и поступки.

Параллельно Фидель решил внедрить своих людей в перуанское посольство, направив туда под видом претендентов на политическое убежище сотрудников госбезопасности. Те притворялись больными, чтобы сходить «на прием» к лжеврачам, передававшим им последние инструкции Фиделя. По мере того как гуманитарная ситуация ухудшалась, а политическое напряжение возрастало, Эль Хефе велел им сеять панику среди беженцев, провоцировать ссоры и драки. В дополнение к этому, когда нехватка продуктов питания достигла критической точки, Фидель «великодушно» послал затворникам коробки с продуктами, но в явно недостаточном количестве, чтобы те дрались между собой и рвали друг у друга еду. А кубинское телевидение имело возможность через решетку ограды снимать сцены драк и скандалов, чтобы представлять беглецов отбросами общества. Вот так Фидель Кастро, соединив хитрость, цинизм и шпионаж, сумел если не повернуть ситуацию в свою пользу, то как минимум минимизировать ущерб.

Но на этом история не закончилась. Международные переговоры привели к такому эпилогу: через три недели Фидель разрешил нескольким десяткам тысяч кубинцев отправиться в порт города Мариель (к западу от Гаваны), чтобы оттуда отплыть во Флориду на судах, присланных США. Всего этих людей было сто тысяч. «Мариельский исход» начался. Говорили, будто Команданте воспользовался случаем, чтобы очистить тюрьмы и избавиться от тысяч опасных преступников, выслав их в Штаты. Это совершенно верно: он лично отбирал их. Я видел, как это делалось. Я присутствовал при том, как ему приносили списки заключенных, составленные тюремной администрацией; имя заключенного, статья, по которой он осужден, срок освобождения. Фидель читал и авторучкой отмечал: вот этот, вот этот, а этого не надо. Разрешение на освобождение он давал убийцам и другим сидящим за особо тяжкие преступления и не давал тем, кто совершил прямое или хотя бы косвенное преступление против революции. Таким образом, в общей сложности более двух тысяч преступников оказалось на свободе… на улицах Майами.