образцами довольно тяжелых, шестифунтовых, орудий, также предназначавшихся для непосредственной поддержки. Более тяжелую артиллерию Фридриха — двенадцатифунтовые орудия различных марок — можно было сосредоточивать в большом количестве для оперативных целей, как впоследствии Наполеон сконцентрирует артиллерию в «большие батареи» для создания превосходства на отдельных участках поля битвы. И по крайней мере один раз для подавления батареи противника он использовал гаубичный, навесной, огонь с большим углом возвышения — пушки были применены против пушек новым для восемнадцатого века способом. Применялась стрельба и ядрами, и картечью — небольшими пулями, разлетающимися из взрывающегося снаряда. В конце жизни Фридрих сформировал несколько бригад конной артиллерии: шестифунтовые пушки перевозились специально отобранными конями, были предназначены для поддержки кавалерии и способны передвигаться с той же скоростью, что и кавалерия. Для перевозки тяжелых орудий во время кампаний в основном реквизировались крестьянские кони.

Во всех родах прусских войск поддерживалась жесточайшая дисциплина. Фридрих от природы был гуманным человеком. Многие рассказы свидетельствуют о его доброте и сочувствии к отдельным людям различных званий, в мундирах и без них. Не было ничего показного в отеческих чувствах, которые он питал к солдатам и которые они ощущали. Когда один унтер-офицер из Бевернского полка окончательно выбился из сил во время перехода в Колин в июне 1757 года, Фридрих обратился к нему:

«Что с тобой?»

«Этот марш мне не выдержать».

«Как давно служишь?»

«Сорок пять лет, начал еще при короле, вашем отце».

«Отлично! Когда встанем на зимние квартиры, я положу тебе пенсию».

«Хуже бесчестья не придумаешь, — был ответ. — Я буду жить и умру солдатом».

Тем же вечером Фридрих прислал ему верховую лошадь, а зимой 1757 года вручил патент на лейтенантский чин, сделав самым старым лейтенантом в гарнизонном полку. Большинство анекдотов о поведении Фридриха во время кампаний касаются острот, которыми он любил обмениваться с солдатами, а они с ним. Он был Alter Fritz[79]. Тем не менее король верил, что дисциплина — основа армии. Она означала точность и внимание к внешнему виду, субординацию и подчинение, требовала взысканий, наказаний.

Как и в других армиях, за обычное нарушение следовала порка. Тяжелые проступки влекли смерть через повешение или расстрел. Почти смертным приговором, самым страшным официальным наказанием был Gassen laufen — прогон сквозь строй. Обычно к нему приговаривал военный суд за дезертирство. Две шеренги солдат, развернутые лицом друг к другу, образовывали коридор. Каждый солдат был вооружен ореховым прутом. Приговоренный, обнаженный по пояс, шел но коридору так, чтобы каждый солдат мог ударить его. Бежать ему запрещалось, за этим следил унтер-офицер, который шел спиной вперед перед приговоренным, держа его на прицеле карабина. В конце коридора он разворачивался, и все повторялось до тех пор, пока он не проходил по коридору указанное в приговоре количество раз — за дезертирство, совершенное впервые, полагалось двенадцать прогонов. Максимально разрешенное приговором количество — тридцать шесть — исполнялось в три дня.

Теоретически двенадцать прогонов означали, что по голой спине и плечам в течение двадцати пяти минут будет нанесено 2400 ударов прутом, хотя, видимо, в действительности количество ударов могло быть и меньше. Наказание было жестоким, но его следует сравнить с приговорами, которые выносились в то время, например в британской армии, где могли присудить 2000 ударов кнутом[80], которые выполняли барабанщики, сменяясь после каждых двадцати пяти ударов.

Дисциплина и наказания были неизбежной и жестокой частью армейской жизни. Однако больше всего Фридриха занимало обучение войск. Многие из его письменных работ посвящены обучению. Он писал, что во время войны для тренировки должна использоваться каждая возможность. Индивидуальная подготовка солдата является основным элементом. Важна полевая выучка, а также маневры, взаимодействие родов войск. Столь же жизненно важной была подготовка командиров. Кое-что из программы может показаться чересчур самонадеянным для человека, чей собственный опыт пока ограничен, но нельзя недооценивать того, что Фридрих много читал и размышлял и из этого делал выводы. Король часто созывал офицеров для проведения дней подготовки, штабных инспекций, обсуждений. Он верил в возможность найти критические пункты на данной местности и с помощью воображения совместить их с определенной тактической ситуацией. «Охота может быть полезна!» — говорил он офицерам, хотя сам ненавидел любой кровавый спорт. «Путешествия и прогулки могут быть полезны!» «Посмотрите на участок местности, — советовал им Фридрих, — потом вообразите, что вам нужно атаковать его — это пост неприятеля. Как? Или защищать его. Тоже как?» Прогуливаясь пешком или верхом, говорил он, «делайте это постоянно. И все время прикидывайте расстояние, оценивайте его. Потом измеряйте. Приучайте себя». Бытуют воспоминания о лорде Горте, знаменитом кавалере Креста Виктории, обожавшем дисциплину офицере, главнокомандующем британскими экспедиционными войсками в обреченной на поражение кампании 1940 года. «Как вы думаете атаковать вон тот холм? — внезапно рявкал Горт на какого-нибудь офицера. — Нечего раздумывать, говорите!» Эта практика восходит прямо к Фридриху. И она вполне себя оправдывает, поскольку подчеркивает достоинства интуиции и необходимость тренировать чутье. Позднее, уже накопив собственный большой опыт, он писал, что пренебрежение обучением генералов и офицеров было причиной многих проигранных битв. Теперь же, в 1743 году, после окончания войны король провел масштабные осенние маневры с участием всех родов войск, которые длились несколько дней. В ходе маневров проигрывались различные этапы сражений, а руководил всем лично неутомимый Фридрих.

Фридриху было тридцать лет. Он уже восседал на троне ровно два года. За это время король провел военную кампанию, имевшую серьезные последствия, и приобрел для Пруссии провинцию, которую считал своей по праву, значительно расширившую и обогатившую королевство. Фридрих выступил против, по его мнению, незаконных притязаний величайшей державы Центральной Европы и получил Силезию. Теперь ее надо удержать.

Фридрих трепетно заботился о Силезии — прекрасной провинции с красивым народом. Ему постоянно нужно было оправдывать перед самим собой и перед историей прусское приобретение. Он возложил на одного из министров особую ответственность за дела Силезии, и в конце концов вопросами провинции стал ведать отдельный департамент, а не Генеральная директория. Король с гордостью говорил, что всего через несколько лет четверть всех доходов прусского государства будет поступать из Силезии. Фридрих проявлял громадный интерес к развитию экономики Силезий. Уже после смерти Фридриха провинция станет одним из богатейших районов Европы, знаменитым горнодобывающей и тяжелой индустрией. В то же время там развивалось производство льняных тканей, которое он поощрял. Знаменита провинция была и ткачеством. Он завез сюда овец-мериносов и всячески поддерживал сельское хозяйство Силезии.

В политических воззрениях Фридрих всю жизнь был крайне автократичен. Он гордился тем, что является продуктом эпохи Просвещения в