В ответном письме Фридриха — размышления на историческую тему и стихи. О графине Вальдштейи, он назвал ее Валенштейн, и бароне Фюрстенбурге, «ее так называемом племяннике», написаны три короткие строки: король не знает се, а Фюрстенбург нарушил субординацию. И все. Бурный призыв Вольтера оказался не в состоянии растопить холод его сердца. И было глупо рассчитывать на это. Через несколько недель Вольтер предпринял столь же дерзкую попытку раздобыть деньги — два с половиной миллиона флоринов — для семьи полковника, сформировавшего для соединенных провинций полк на свои средства. Деньги ему не вернули. Не мог бы Фридрих авансировать их, а затем получить долг через выкуп голландцами закладных в Силезии?

Никакого ответа.

Обмены литературными опытами, однако, продолжались, а взаимная лесть стала еще цветистее. Вольтер без зазрения совести сравнивал Фридриха с Цезарем, Августом, Антонием. Фридрих приглашал его посетить Потсдам — и в июне 1743 года был вознагражден за свою настойчивость. Вольтер поинтересовался, когда было бы удобно провести несколько дней «auprés de топ héros»[90]; в ответе Фридриха говорилось, что Франция оказалась неспособной оценить великого человека, которому он, король Пруссии, обещает достойные условия жизни. Вольтер должен оставить Францию и переехать в Берлин. Он приехал в конце августа 1743 года.

* * *

В 1743 году война в Германии продолжалась. Фридрих следил за ней со стороны. Прусский король писал вежливые, зачастую экспансивные письма к Людовику XV, Валори, по-прежнему находившемуся в Берлине, Георгу II, германским курфюрстам; делал бескомпромиссные и четкие пометки на полях периодических докладов Подевильса относительно международной политики: «Хорошо», «Да», «Это хорошо»; предписывал послам, как им следует влиять на переговоры, ведущиеся третьими, четвертыми странами, с тем чтобы не заключались соглашения, неблагоприятные для интересов Пруссии. При этом он постоянно запрашивал детальные личностные характеристики на иностранных министров, пополняя досье на государственных деятелей.

Британские войска под командованием Стэйра в феврале 1743 года из Нидерландов прошли маршем на восток, встретились с ганноверскими частями и соединились с австрийцами под началом герцога д’Аренберга, заместителем которого был старый противник Фридриха, Нейпперг. Объединенную армию, получившую название Прагматическая армия, возглавил курфюрст Ганновера — Георг II. В июне у Деттингена-на-Майне, к востоку от Франкфурта, она нанесла поражение французской армии под командованием маршала де Ноайля. Фридриха это известие застало в Рейнсберге. Он сделал там остановку по пути в Померанию, где готовился провести инспекцию войск. Король был взбешен: «Я не желаю, чтобы о французах упоминали в моем присутствии! Не желаю слышать об их армии и генералах! Ноайль побит! И кем? Людьми, которые ничего не смыслят в построении войск!» Он не предвидел подобного поворота событий и опасался, что это приведет к образованию союза между Австрией, Саксонией, Россией и Данией.

Однако плодами этой победы антифранцузская коалиция практически не воспользовалась, и сражение почти совершенно не повлияло на ход войны, в которой Франция и Британия по-прежнему официально не воевали. Пруссия, согласно мирному договору, тоже. Фридриху удалось сохранить войска в местах их дислокации. Каждая воюющая сторона надеялась всеми правдами и неправдами вовлечь другие государства в коалиции против неприятелей. Военные действия на Майне между тем помешали Франции усилить мощь войска в Богемии и на Дунае; и в маневрировании в Центральной Европе в том году Австрия, можно сказать, переиграла ее по очкам.

Мария Терезия, поддержанная британским правительством, вступила в соглашение с Карлом Эммануилом, королем Сардинии. Оно опередило заключение аналогичного соглашения с Францией. В сентябре 1743 года договаривавшиеся стороны подписали Вормсский договор. Мария Терезия получила признание Сардинией Прагматической санкции, а Карл Эммануил приобрел территории Габсбургов в Италии. Он также обязался предоставить 45 000 штыков в помощь австрийской армии, действовавшей против французов в Италии, в обмен на годовые субсидии от Британии в размере 200 000 фунтов. В договоре также имелись пункты, в соответствии с которыми Карл Альберт Баварский, если его удастся убедить отказаться от Баварии в пользу Габсбургов, получал компенсацию в Италии. Фридрих внимательно следил за ходом этих мучительных для него переговоров, связанный по рукам обстоятельствами, имея при этом разнообразные планы, соответствующие различным ситуациям. Все эти маневры полностью отвечали глобальным целям Британии, состоявшим в создании максимально широкой коалиции против Франции под предлогом помощи Марии Терезии.

Фридриха встревожили условия договора, особенно те, что касались Баварии. Многие из них были в сфере его интересов. Обеспечение нейтралитета Пруссии, как он знал, являлось одной из аксиом британской политики, но его выводили из себя якобы из-за сочувствия императору попытки внешних сил вести германские дела. Его также — и не без основания — обеспокоили разговоры о введении Прагматической санкции без упоминания согласия, которого, как он полагал, Пруссия добилась в отношении Силезии. Он твердо отрицал любые предположения о возможной помощи имперской армии против Франции — этого, писал он Подевильсу в июле, «je nе ferai absolument point!»[91]. У Фридриха были диаметрально противоположные планы — он не симпатизировал договоренностям, приведшим к созданию так называемой Прагматической армии. Он вновь обратился к мыслям о желательности на каком-то этапе в будущем обновленного альянса Франции с германскими государствами — в первую очередь с 11руссией, — готовыми изгнать австрийские войска из других час-гей Германии. Коалиция против Австрии обещала — так или иначе — закрепить его права на Силезию. Кроме этого, поскольку Вормсский договор оставлял на обочине Карла Альберта Баварского, беспомощно восседавшего в Аугсбурге, но по-прежнему остававшегося императором, в то время как обсуждалось будущее его курфюршества, такой союз германских государств с Францией, как это виделось Фридриху, можно было с успехом считать действующим от имени империи. Предпринимаемые время от времени попытки Марии Терезии объявить результаты последних императорских выборов недействительными провоцировали его тем, что они демонстрировали самонадеянность Австрии, хотя было вполне ясно, что Мария Терезия старалась ради супруга.

Фридриху пришлось действовать с оглядкой на ситуацию в России. С того самого дня в 1741 году, когда Елизавета, дочь Петра Великого, была возведена на императорский трон гвардейскими полками, Фридрих заботился об укреплении восточной границы. В марте 1743 года он заключил оборонительный союз с Россией. Обе стороны не доверяли друг другу. Причин для беспокойства прибавилось, когда в августе императрица Елизавета назначила канцлером Бестужева, полного решимости восстановить близость России с Австрией и Британией в противостоянии Франции и, вполне вероятно, Пруссии. Бестужев договорился о заключении мира со Швецией и об уступках России в Финляндии. Фридрих усмотрел в этом руку Вены и в письме Подевильсу от 25 августа говорит о «революции в России, поскольку я это так называю!». Он