– Хм…

Видимо, Алена была очень озадачена тем, что я отказалась от ее предложения, потому что она быстро ретировалась из комнаты. Но Алену я недооценила. Она решила притащить в квартиру тяжелую артиллерию. Вскоре в мою комнату пожаловала бабушка.

– Оля! Ты почему плачешь? – испуганно заглянула в комнату она.

– Я сейчас не хочу ни с кем говорить. Мне надо побыть одной. Одной, понимаете?! – истерично всхлипнула я.

– Нет, так не пойдет.

Бабушка деловито прошествовала в комнату, распахнула окно и, прежде чем я успела что-либо возразить, вытряхнула на стол содержимое многострадального жестяного пенала. Следом появились тонкие дамские сигареты с ментолом. Закинув ногу за ногу, бабушка манерно устроилась на моем рабочем месте.

– Милая, что у тебя произошло?

– Ничего… – отчаянно покачала головой я.

– Ясно.

Фыркнув, она скинула пепел от сигареты в пенал.

– Алена, а ну, неси сюда свой мартини и лед. По-моему, кому-то надо успокоить нервную систему.

– Ничего мне не надо, – буркнула я. Мне совсем не хотелось признаваться в том, что у меня отняли мой проект, посчитав его бездарным.

Но моя бабушка была не из той гвардии, которая сдавалась после первого боя.

–Ты плачешь от того, что Максим уехал? – приподняла ярко подведенную бровь она.

– Нет, Максим здесь не причем. Я знала, на что иду, соглашаясь на отношения. Хотя, частично он замешан.

– Алена, ну, где мартини? – прикрикнула в приоткрытую дверь бабуля.

– Несу уже! – отозвалась та.

– И лед не забудь!

Алена притащила в мою комнату целый поднос с настоящими конусообразными бокалами на тонких ножках, льдом и открытой бутылки прозрачного мартини.

– Где взяла? – оценивающе посмотрела на бутылку и бокалы, а затем на Алену бабушка.

– Жених подарил, – подмигнула нам та.

– О. А что за жених? – тщательно вытирая слезы с лица, всхлипнула я.

– Секрет, – тут же последовал ехидный ответ.

– Что это за жених, который дарит бутылки мартини и бокалы? Он у тебя, что, на ликеро-водочном заводе работает? – скривилась бабуля.

– Очень смешно, – отмахнулась Алена.

Она бодро открыла мартини, засыпала лед в гламурные бокалы на тонких ножках и протянула мне порцию напитка.

Я отпила глоток терпкой жидкости и горько вздохнула.

Бабушка и Алена с ожиданием уставились на меня.

– Я делала проект. Про Макса, – издалека начала я и тут же почувствовала, как снова задрожали губы. – Я делала его по приказу Воеводиной, потому что Макс захотел меня в помощники. За семь дней я успела сбить материал, в котором рассказывала о его жизни. Про успехи и достижения. Про то, какой он есть на самом деле. Это не мой профиль – писать книжки, но я очень старалась! Утром я показала материал Пете, и он сказал, что для первой книги я пишу довольно неплохо. А когда его изучила Воеводина, оказалось, что я не заслужила даже обещанной премии, а мой материал разорвут на части и дополнят настоящие мастера. И еще… еще она сказала, что мой текст – это розовые сопли влюбленной девчонки!

При мысли о том, что мой розовый текст влюбленной девчонки растерзают на части, к горлу подкатил новый ком.

– Все звучало так, как будто растопчут мои чувства и все, что я вложила в материал… А насчет авторского права Воеводина ответила, что у меня нет никакого права. Я просто выполняла ее задание.

– Таак, отставить рыдания! – строго фыркнула бабушка, отчего я на миг замерла, а потом слезы хлынули из глаз новым потоком. – Где этот материал? Я хочу его видеть.

– Не надо… я не хочу, чтобы кто-то его читал. Он все… все равно будет растерзан. Слишком больно после внезапного отъезда Макса читать его еще раз…

Мои слова снова потонули в рыданиях, и я уже не контролировала эмоции. Я так рисовалась перед Максом накануне, проговаривая красивые фразы о том, что нам следует оставить наши отношения в том итальянском ресторане, а на самом деле мне просто было слишком больно признать, что я тоже его люблю. Люблю так сильно, что мне невыносима даже мысль о том, что Воеводина разорвет в клочья мой текст, который я создавала с такой искренностью.

– Так, где текст? – начала раздражаться бабушка.

– На флешке… у меня в сумке…

– Алена, оставляю Олю тебе, – фыркнув, бабуля всунула руку в потайной карман моей сумочки, извлекла оттуда флешку и погасила сигарету в самодельной пепельнице. – Терпеть не могу эти глупые сентиментальности. Я пойду домой, почитаю. Мне нужно составить собственное мнение о том, что создала Оля.

Она ушла, оставив дверь открытой. Я давилась мартини вместе с Аленой, и продолжала плакать. Кто-то сбросил Алене сообщение, и вскоре она оставила меня одну. Видимо, приехал ее неизвестный воздыхатель, который подарил ей набор мартини и бокалов.

Мартини быстро закончился, и я совсем опьянела. Да, я знала, что в нетрезвом виде нельзя заходить в социальные сети, но мне написал сообщение Макс. Я открыла сотовый, прочла его «Как поживаешь?», посмотрела на сердечные смайлики, и тут меня прорвало. Совершенно не стесняясь в выражениях, я настрочила ему целое письмо про Воеводину и наш проект, за который мне даже не выплатят премию, и который растерзают на части мифические авторы, работающие на издательство. Отправила сообщение, снова расплакалась, а потом ощутила, как слипаются глаза от усталости и уснула.

Белые лилии. По настоянию мсье Гратина они везде. Гостиницу, в которой мы с мамой остановились, купировали белые лилии. Они на столах, на окнах, и даже на лестнице.

Я в элегантном черном костюме и да, черт возьми, мама заставила меня напялить бабочку. Терпеть не могу эти официальные мероприятия. Нет ничего скучнее!

Празднества по случаю помолвки Нины и Стефана начнутся в пять часов вечера, а пока я повсюду спотыкаюсь через белоснежные лилии, и, похоже, заработал аллергию на этот белый символ Франции.

А еще мое сердце сжимается от тревоги и рвется обратно домой. Прошлой ночью я получил письмо от Оли, и оно меня очень расстроило. Впрочем, от госпожи Воеводиной не стоило ожидать чего-то другого. Я ничего не понимаю в книгах и правилах их написания, но тебе собрали материал. Поступи по-человечески. Похвали свою сотрудницу и выплати ей несчастную премию. Издательство же не бедствует.

Я написал Оле семнадцать сообщений в ответ, но она не ответила ни на одно. Я пытался ей дозвониться, но она не брала трубку. Я почти в отчаянии. Мне хочется взять такси и мчаться в аэропорт. Дико звучит из моих уст, но я хочу домой. В провинциальный городок, где живут отец и Оля.

В просторном холле появляется мама. Она в нежно-голубом платье с открытой спиной от какого-то известного французского кутюрье. Золотистые волосы каскадом ниспадают на плечи. Кажется, мама похожа на фею из волшебной сказки.