то, что между нами двумя происходит – пугает его самого. Для него это не игра.

– Шейн, ты можешь сколько угодно строить из себя сволочь, ― я подхожу к нему ближе, и его взгляд становится настороженным, ― но мы оба знаем, что тебе не наплевать на Райана.

Он напрягается:

– Причем тут Райан?

– То, что ты делаешь, в итоге может навредить ему, ― мягко говорю я.

Он хмыкает:

– Я делаю? Серьезно, Уоллес?! Что же именно я делаю?

Его губы кривятся в усмешке, но глаза смотрят зло.

Это как хождение по тонкому льду.

– Ты знаешь.

– Нет, скажи мне!

Он ближе подступает ко мне, и мой взгляд оказывается на уровне его груди.

Господи боже, почему от него так хорошо пахнет?!

Я хотела разобраться со всем раз и навсегда, но запуталась еще больше.

Его близость все усложняет!

Я поднимаю глаза: он такой мрачный и гневный! И мне так сильно хочется дотронуться до хмурой складки у него на лбу!

― Провоцируешь меня, ― едва шевелю губами я.

Его глаза вспыхивают.

– Я это делаю, Мел?! А что насчет тебя? Блядь, только не прикрывайся сейчас Райаном!

Шейн взволнован и в его голосе так много обвинительных ноток! Но он прав – я не лучше. Мы оба делаем недопустимые вещи.

– То, как ты смотришь на меня – далеко не невинно, солнышко, ― его голос становится приглушенным. ― И готов спорить на что угодно – твои мысли такие же. Или ты будешь возражать?

Он не сводит с меня глаз, а я тону в изумрудном, глубоком океане. Будто чья-то безжалостная рука толкнула меня в бездну, и я падаю.

Он так прав! Все так безошибочно чувствует. К чему попытки что-то утаивать от него, если я для него открытая книга?

– Знаешь, Уоллес, ты мне никогда не нравилась, но я и не думал, что ты такая лицемерка, ― презрительно выплевывает Келлер.

Я моргаю: наваждение рассеивается в дым.

– Забирай свой гребаный телефон и вали отсюда. Я устал от тебя.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

МЕЛ (2017)

Я жалею о том, что призналась Шейну, что Райан бил меня. Не знаю, что он теперь и думает. Не хочу, чтобы он считал, будто я размазня, которая позволяла мужу отрабатывать на себе удары. Или что еще хуже – чтобы жалел меня.

Знаю, что стоило уйти от него еще после того, как он впервые поднял на меня руку. Это случилось после одной из вечеринок, которую устраивали спонсоры. Райан тогда сильно перебрал. Когда мы вернулись домой, он обвинил меня в том, что я флиртовала с одним из боссов команды.

Мы едва пять минут говорили. Я просто старалась быть вежливой, да и тот мужчина в отцы мне годился. Но мой муж был уверен, что я ищу себе любовника.

«― Ты же просто пейсоновская шлюшка, да, Мел?» ― кричал он. «―Тебе всегда было мало меня одного!»

Затем он дал мне пощечину. Такую сильную, что я оступилась, споткнулась о кресло и упала. Райан начал смеяться, навалился сверху и попытался взять меня силой, но в последний момент что-то остановило его.

Я испугалась его тогда. Впервые по-настоящему испугалась. Мы и раньше ругались, в том числе и из-за его необоснованной ревности, но никогда прежде он не пытался сделать мне физически больно.

А утром наступило раскаянье. Райан стоял передо мной на коленях, плакал и клялся, что подобного больше не повториться. И я простила. Простила, потому что где-то глубоко во мне сидело чувство, что это моя вина. Он был сломлен, когда узнал о нас с Шейном.

Я сломала его, мне и предстояло его починить.

Думаю, уже тогда моя любовь к нему угасла. Другие чувства и обстоятельства держали меня.

А через семь месяцев все повторилось, только уже хуже. И я опять осталась, хотя теперь уже не простила. Я знала, что это конец. Мне просто нужна была финальная точка, и Райан вскоре поставил ее.

Об этом никто не знает. Точнее, не знал, пока я не призналась Шейну вчера.

Даже Ненси я этого не рассказывала. Духу не хватило.

Вчера вечером Шейн предложил отвезти меня домой, но я решила вернуться к Джиа и Руби. Это ведь была моя идея с баром, и мне было неудобно оставлять их. А еще мне интересно было посмотреть на девушку, к которой приезжал Шейн. Не знаю, кто она для него, но я хорошо вспомнила, как это, когда ревнуешь мужчину.

Даже когда на Райана вешались толпы фанаток, я ничего подобного не испытывала.

Стук в дверь отвлекает меня, когда я сижу за проверкой тестовых работ своих студентов. Поднявшись с дивана, я бегу в прихожую.

– Решил проверить, как ты, ― немного смущенно говорит Шейн, когда я открываю дверь.

По моему позвоночнику разливается тепло: он может и не хочет этого показывать, но ему на меня не наплевать.

Я слабо улыбаюсь:

– Нормально.

– Вчера мне так не показалось. ― Он мрачнеет.

– Ночью я дала слабину, но я правда в порядке. ― Я отступаю, впуская его в дом. ― Не стоило беспокоиться. Впрочем, спасибо.

– Ты не можешь говорить мне такие вещи и ждать, что я останусь спокоен, ― заявляет Шейн и его взгляд при этом совершенно серьезен.

– Мне вообще не стоило рассказывать тебе, ― вздыхаю я, пряча руки в карманы джинсов.

– Ты жалеешь? ― Он не так удивлен, как задет.

Так, я делаю только хуже!

– Не знаю – может быть, ― честно отвечаю я. ― Я никому этого не рассказывала и собиралась поступать так и дальше.

– Тогда почему мне рассказала? ― допытывается он.

Я развожу руками:

– Не знаю, что тебе ответить. Мне просто не понравилось, что ты считаешь, будто был для меня плохим парнем. Это не так, но если я когда-то заставила тебя думать иначе – прости меня. Надеюсь, теперь ты понимаешь, насколько это далеко от истины.

По его взгляду я вижу, что он колеблется. Неужели мое постыдное признание было зря?

– Что, я не убедила тебя? Мне нужно рассказать вещи похуже из моего брака, чтобы ты поверил мне? ― с горечью вздыхаю я.

Шейн моментом напрягается:

– Хуже?

Ох, черт!

– Шейн, пожалуйста, не надо больше об этом. ― Я качаю головой, с мольбой глядя на него. Я не хочу, чтобы он неверно воспринимал мои чувства и отношение к нему в период нашего выпускного года, но пока что не готова открыто говорить обо всем, что привело к крушению моего брака.

Сомневаюсь,