Подхожу сзади, сжимаю ее плечи руками. Разглядываю нас в зеркало.

– Ты очень красивая… Прикасаться страшно…

– Не надо! – взрывается она, стряхивая мои руки. – Не надо мне ничего этого говорить. Я итак сделаю всё, что Вам нужно.

Ну вот, опять…

– Софья, мы же обо всем договорились. Зачем эти нервы?

Разворачиваю ее за плечи обратно к зеркалу. И снова разглядываю.

– Нравится?

– Нет…

– Почему?

– Ну, неужели Вы такой черствый, Захар, что не понимаете, почему?! Выйдите, пожалуйста! Мне нужно еще эту вуаль надеть.

Выхожу.

Мне больно от этого ее состояния. Я чувствую, как поднимается к горлу волна горечи. И боюсь тоже потерять контроль над собой. Не хватало еще что-нибудь ляпнуть… Сжимаю зубы.

Молчи, Волков. Лучше – молчи.

– Бакс! Сидеть. Жди нас здесь. Жди. Понял? Сидеть!

– Надо воды ему налить… – выходит Софья.

Волосы собраны, на волосах красивая заколка, по лицу вуаль тонкой сеточкой. Открыты лишь губы. Слегка тронутые блеском, нежные розовые губки.

– Потерпит пару часов. Надо ехать.

Присаживаюсь на колено, помогаю надеть сапожки. Накидываю на ее плечи белую шубку.

В подъезде навстречу соседи, молодая пара.

– О, здравствуйте! Поздравляем!

– Спасибо! – немного натянуто улыбаюсь я.

А всегда очень вежливая Софья молчит.

Помогаю с платьем, усаживая ее в машину.

Мы едем, а эти нежные губы дрожат. Она периодически поджимает их.

Незаметно смахивает с лица редкие слезинки, катящиеся из-под вуали.

Ну, зае*ись! – меня сводит, я перестаю видеть дорогу.

А до загса всего один перекресток.

– Софья, перестань, пожалуйста. Разве я тебя чем-то обидел?

– Нет, – сдавленно.

– Перестань… Там фотограф… а ты заплаканная…

– М. Я постараюсь перестать.

– Да хватит!! – торможу на стоянке загса и вылетаю из машины. Выкуриваю пару сигарет. Меня, бл*ть, трясет самого. Открываю ее дверь.

Из двери загса – невеста с букетом.

Я забыл цветы!!!

Доехали быстро, у нас еще минут двадцать.

И я могу сейчас быстро метнуться до цветочного ларька. Или поговорить с ней. Одно из двух.

К черту цветы. Подарю потом оранжерею, если она захочет!

Подаю ей руку, выходит.

– Сонечка, – обнимаю ее, преодолевая сопротивления. – Почему ты плачешь?

– Я уже не плачу.

– Поговори со мной, пожалуйста.

– Захар, давайте уже пойдем.

– Я сам решу, когда мы пойдем!

– Не надо сейчас со мной разговаривать, иначе я опять начну плакать, – с надрывом и очень прохладно. – И испорчу Вам все фотографии.

– Я не могу, Сонь…Не могу вести тебя туда в таком состоянии.

– А в каком состоянии я должна быть?

– Почему ты плачешь?

– Вам, Захар Тимофеевич, не понять. Это женское…

– А ты попробуй!

– Это же очевидно. Я хотела не так свадебное платье надеть… Знаете ли, у девушек случаются мечты! А потом они плачут, когда мечты эти рушатся.

Мечты твои рушатся?! Не обо мне они, да?

– А как ты мечтала?! – всё-таки сносит меня. – С Ванечкой своим в загс идти?

– Мечтала когда-то, да. Представьте себе! – делает она шаг назад. – Что может девушка и о чем-то ином мечтать!

– ИНОМ? О чем, например? Подробнее.

Тормози, Волк! Тормози!!!

– Какой свадьбы ты хотела, Софья?

– Хотела… – ее плечи опускаются. – Чтобы Лиза была. И… родителей «пригласить», – касается она ладонью груди. – Но… может быть, будет еще у меня это, – опять текут слезы. – Потом.

– Не будет.

– Почему?..

– Хочешь… «пригласить» родителей на нашу свадьбу, делай это сейчас.

– Куда я должна их «пригласить»? В театр Захара Волкова?

Так…

Я слышу, как хлопает дверь соседней машины.

– Девушка!

Софья поднимает глаза и смотрит мимо меня.

– Девушка, Вас спасти?

Мои руки сжимаются в кулаки. Не надо сейчас к нам подходить! Я не в себе…

– Нет, спасибо, – горько улыбается Софья. – Меня уже один раз спасли.

Я захлопываю с яростью дверь машины. Беру ее за руку. Веду к лестнице.

У нижней ступеньки подхватываю на руки и несу наверх на руках.

– Что Вы делаете?!

– Не очевидно? Ревную.

– Отпустите меня.

– Нет. Этого не будет никогда.

Опускаю ее на ноги только перед парадными створками зала.

– Это для тебя, Софья, свадьба наша постановочная. А для меня она настоящая, если ты не поняла еще, – мои губы теперь тоже дрожат.

Отдаю кольца подошедшему регистратору.

– Вы готовы?

– Да!

Кладу руку Софьи на свою.

– Мои клятвы будут настоящими, Софья, – мы идем под марш Мендельсона внутрь. – Какими будут твои – реши сама.

Тормозим в символическом круге красного ковра.

– Захар… – неуверенно сжимает она мою руку.

– А, да… – снижаю я голос, регистратор уже произносит свою речь. – Нужно было давно сказать… Да всё как-то не было момента… Мне кажется, сейчас – подходящий.

Я смотрю прямо, перед глазами все плывет. Стучащее сердце глушит текст нашей клятвы.

Говори! Ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь, если не скажешь ей до того, как она ответит «да».

Сглатываю ком в горле.

– Я люблю тебя.

* * *

После наших спокойных «да» и моего короткого поцелуя в неподвижные мягкие губы – молчит. И я молчу.

Уже всё сказал.

Мы медленно кружимся в танце, я держу ее за талию. Вспышки. Фотограф работает.

Всё. Жена. Волкова Софья. Всё, Волк!

Что чувствуешь?

Да черт его знает…

Чувствую, как пульсирует кровь в ушах… Спину ее прямую под ладонью чувствую… Как пахнет чудесно, чувствую… Пальчики невесомые в моей руке чувствую… Как касается щеки ее вуаль… И опустошение какое-то…

Волкова…