— Ради вас я зубрила скучные предметы. Ради вас я ночами не спала. Ради вас я хожу на каждую пару и задерживаюсь в универе, даже когда они заканчиваются, — горячо и быстро говорит Аня, снова делая шаг ко мне. На этот раз на месте не остаюсь. Отступаю и жестом руки даю понять, что приближаться больше не надо. — Ради вас я делала всё, чтобы отличиться в этой нафиг не нужной мне группе… Ради вас я взвалила на себя обязанности старосты. Да я что только ради вас не делала и продолжаю делать. Мне перечислять дальше?

Её голос звенит от эмоций, и я вздыхаю. Ситуация всё больше напрягает, а ничего путного в голову не приходит — всё меньше кажется, что найдутся какие-то слова, которые убедят Аню. Тут даже если жёсткостью, а не мягкостью действовать — бессмысленно будет. Пригрози я отчислением, девчонка и бровью не поведёт. Она явно не держится за академию.

— Не стоит, — только и говорю, позволив себе снисходительные нотки в голосе.

Анин взгляд меняется. Отчаяние сменяется обидой. Ну и пусть, может, хоть так я разрушу идеальный образ в её голове.

— Я готова на всё ради вас, — с опасной решимостью серьёзно заявляет девчонка. — Но вы не реагируете ни на что. Вы не замечали меня, когда я была вашей соседкой. Не замечаете и сейчас, когда я уже выросла.

Я уже собираюсь подтвердить, что да, всё так оно и есть, а потому бесполезно пытаться что-то делать и дальше, как вдруг слышу гул в коридоре. Возле аудитории уже собираются студенты, у которых тут следующая пара. И лишь вопрос времени, когда зайдут они или их преподаватель.

Аня улавливает мой взгляд на дверь. И громче дышит. То ли от волнения, то ли от странной взбудораженности — не пойму, что значит этот полубезумный взгляд.

— Что мне нужно сделать, чтобы вы заметили меня? — надрывно спрашивает она. И прежде, чем я успеваю обозначить, что такого нет и не будет, Аня вдруг опускает лямки своего и без того довольно откровенного платья вниз, обнажая почти всю грудь в явно тесном лифчике. — Может, хотя бы так вы обратите на меня внимание? — томно проговаривает девчонка.

Проклятье. Эта идиотка и вправду раздевается тут, в не запертой на ключ аудитории, где мы вдвоём, но в которую в любой чёртов момент могут зайти.

Всё словно в замедленной съёмке. Вот Аня спускает на себе платье так, чтобы оставаться только в нижнем белье. Кстати, одного комплекта. А вот — я почти механически, особо не раздумывая, закрываю дверь на замок. По факту наши действия длятся какие-то секунды, но от напряжения ощущение, что время тянется. Я даже успеваю подумать, что передо мной раздеваются в той же аудитории, в которой Инна снимать кофточку начинала.

Но та выходка меня не столько разозлила, сколько в немалой степени завела. С Аней всё совсем наоборот. У меня только раздражение. Приправленное, разве что, досадой на себя — не надо было задерживаться с той, которая всю неделю вела себя откровенно провокационно. С чего вдруг мозги отключились и в жалость ударился?

Отбрасываю мысль, что во многом из-за Инны тоже, да. Она своими бесконечными попытками оттолкнуть сделала меня более сопереживающим по отношению к тем, кто тоже с отказами сталкивается.

Во всё те же секунды, кажущиеся длинными, разворачиваюсь к Ане с лицом, выражающем в лучшем случае холодность и отчуждение.

— Оделась быстро, — сурово командую. — И прекращай вообще весь этот цирк. Иначе отчислением не отделаешься.

Не знаю, звучит ли это как шантаж — но наплевать. Я тут имею дело не с несчастной влюблённой, а с манипулятивной провокаторшой, признающей лишь свои хотелки.

Я ведь даже сейчас не вижу в её глазах ни толики осознания или неловкости. Эта дура не только не начинает одеваться, а с лямками лифчика многозначительно играет, будто и его вот-вот снимет.

Не одевать же мне её самому? Даже подходить ближе не тянет, не то что касаться.

— Я жду, — жёстко напоминаю, но допускаю уже вторую долбанную ошибку.

Я бросаю взгляд на дверь. И Аня это снова улавливает. Понимает, как и я, что всё это, мягко говоря, неоднозначная ситуация, которая вот-вот, и будет обнаружена. Студенты сами не зайдут, а вот преподаватель запросто за ключом пойдёт.

Мне надо было быстро выйти, когда она начала раздеваться, а не закрывать её тут. Вместе с собой причём. Поспешное решение — хреновое. Теперь нет смысла рыпаться — студенты в коридоре наверняка слышали, что кто-то закрылся изнутри. А эта идиотка соображает о сложившемся раскладе не хуже меня. Если я уйду, когда она тут раздетая — слухи уж точно пойдут, а отрицать их Аня как минимум не будет.

— А иначе что? — ухмыляется она. Её глаза лихорадочно блестят, лучше даже слов выдавая, что игнорировать сложившийся расклад эта дура не собирается.

Да чёрт возьми. Нафига я тут веду разговоры, которые не только оттягивают время, но и придают ей решимости хрен пойми на что ещё?

Резким движением приближаюсь и грубо поднимаю на ней платье. Вот только руки просунуть не успеваю — Аня начинает шарить своими мне по одежде, пытаясь раздеть. Пользуется тем, насколько я близко. Ещё и губами тянется, дышит рвано.

Долбанутая. Просто повёрнутая на всю голову идиотка.

— Ты закрыл дверь, — шепчет мне куда-то в шею. — И я уже почти раздета…

— Почти одета, — предостерегающе зловеще поправляю я. — И если ты сейчас же не оденешься полностью и не уберёшь от меня руки, я буду использовать всю силу. И тебе будет больно.

Аня чуть вздрагивает и замирает, но лишь на долбанное мгновение. Потому что потом начинается настоящее безумие.

Она усерднее комкает на мне одежду, сопротивляется любым моим действиям, треплет то меня, то себя. Дерётся со мной и орёт. Нет, серьёзно, эта чокнутая визжит, будто я тут её чуть не насилую. Ещё и платье на себе тянет, чуть не рвёт.

— Нет! — запальчиво кричит она, и я затыкаю ей рот ладонью. На что меня кусают, но не убираю руку.

Чёрт. Какого хрена я ещё тут и вожусь с этим недоразумением? И без того влип. К нам уже стучат.

Девушек бить нельзя. Но эта откровенно нарывается, и я держусь из последних сил. Хотя и сам не понимаю, зачем, ведь вижу по злорадному блеску в глазах, что меня тут откровенно подставляют. И всё по её плану идёт. Её вопли явно слышали — за дверью всё громче кипишуют.

Впрочем, уже и смысла нет применять к ней силу. Убираю руку с её лица и смеряю её уничтожающим взглядом. Не знаю, какие проблемы меня ждут, но я с ними справлюсь, а к этой больше никакой жалости.

Не знаю, может, до неё это и доходит, раз начинает одеваться. Хотя платье там уже и ободрано в некоторых местах. Ей же самой причём.

— Откроем вместе, скажем, что всё нормально, — тише говорит Аня, но прежде чем я начинаю успокаиваться насчёт её адекватности, вдруг добавляет: — Если ты дашь мне шанс.

— Пошла к чёрту, — не выдерживаю. — Вздумаешь меня подставить — сама огребёшь.

Наплевать, что мы не как преподаватель со студенткой говорим. По сути, мы уже не в этих ролях. Чёрта с два Аня тут останется. И её «ты» в сочетании с наглостью тона сейчас меньшая из проблем.