— Пародия?! — взревел Юстиниан и отвесил пощёчину с такой силой, что Ровена не удержалась на ногах и повалилась на пол, едва успев подставить руки. Боль пронзила правый локоть, бедро нещадно саднило. — Да если бы не я, Прибрежье бы давно превратилось в руины. Ты хоть раз задумывалась, что будет, если выпустить этих тварей на свободу, тупая ты сука?!

Она замерла, боясь даже шелохнуться. Мысли в голове смешались в кучу, Ровена едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться от обиды и досады. До этого никто никогда не поднимал на неё руку.

Дядя навис над ней тенью, будто Спящий Король над Опертамом. В его взгляде проскользнуло нечто жуткое, чудовищное, но до боли знакомое. Она проследила за его взглядом и, поняв, куда смотрит, в спешке поправила задравшуюся юбку, обнажившую бедро.

Он повалился на неё раньше, чем она смогла подняться. Его глаза заполнились безумием, рот искривился в хищном оскале, обнажая зубы, казавшиеся звериными клыками, готовыми впиться в беззащитную плоть. Тяжёлое дыхание обожгло щёку, в нос ударил кислый запах перегара. Он был пьян от вина и похоти, от жажды, что сдерживал годами.

Ровена попыталась закричать, позвать на помощь, хотя понимала, что никто не защитит её от обезумевшего короля.

Юстиниан зажал ей рот, прижал своим телом к холодному камню.

— Ты маленькая, никчёмная мразь, — сдавленно проговорил он, запуская другую руку под юбку. — Знай своё место, сенаторская шлюха!

Её накрывало омерзительное тепло его тела, потная ладонь на лице не давала дышать. В уголке его рта показалась струйка слюны, зрачки окутала тошнотворная, липкая поволока.

В отчаянии Ровена попыталась укусить его руку, сбросить с себя, успела вскрикнуть. От очередной пощёчины повело, помутилось в голове, из разбитой губы горячим хлынула кровь.

— Ещё звук, и я придушу тебя собственными руками, — дядя сдавил ей горло одной рукой, другой уже расстёгивал ремень. — Никогда не видать тебе короны, дрянь, но кое-чем королевским всё же тебя угощу.

Капли пота падали с его лба, влажные волосы растрепались, лицо потемнело, исказилось, глаза вспыхнули от злорадного предвкушения наслаждения: он перестал быть человеком, обратившись в хищника, потерявшего разум от запаха добычи.

«Борись до последнего, вгрызайся зубами в горло врагам!»

Хрипя, задыхаясь, Ровена попыталась впиться ногтями в ненавистную рожу, но зверь успел уклониться, и получилось лишь оцарапать щёку.

Где-то в подсознании щёлкнуло, невидимые иглы вонзились в виски, скверна потекла по венам раскалённым железом, вырываясь на волю.

В дверь настойчиво забарабанили.

Юстиниан замер, продолжая тяжело дышать.

Стук повторился, и он, встрепенувшись, отпустил горло, подскочил, подтянул спущенные брюки.

— Какого дьявола! — процедил он сквозь зубы, суетливо застёгивая ремень. — Я же приказал никого не впускать!

Ровена отползла в сторону, с трудом поднялась: ноги были ватными, непослушными, тело била крупная дрожь. Страх — скользкий, смердящий, как протухшая на солнце рыба — заполнял душу. Второй попытки она не допустит: терять уже нечего.

Снаружи послышался приглушённый спор, дверь распахнулась, и в кабинет ввалился взмыленный канселариус.

— Корнут! — рявкнул Юстиниан. — Какая нечистая вас сюда притащила?!

— Прошу простить меня, Ваше Величество, — советник низко поклонился, бросив многозначительный взгляд на Ровену. — Мне сообщили… Я подумал, вам понадобится моя помощь.

— Если бы мне нужна была помощь, я бы вас позвал!

— Ещё раз приношу свои извинения, — Корнут провёл рукой по лбу, смахивая испарину, — но боюсь, допрос не будет столь достоверным без уже имеющихся у меня сведений.

Юстиниан пригладил растрепавшиеся волосы, зло сверкнул глазами в сторону Ровены и нехотя кивнул.

— Что ж, раз вы уже здесь… — он поднял стул и с недовольной миной придвинул к столу. — Девчонка уже призналась.

Корнут протянул Ровене аккуратно сложенный батистовый платок и жестом пригласил занять кресло.

— Прекрасно-прекрасно, — бормотал он. — Тогда осталось выяснить лишь некоторые детали.

— Валяйте, — отмахнулся Юстиниан, стараясь придать своему виду как можно больше невозмутимости.

Впервые Ровена была рада видеть канселариуса. Наверное, сам не ведая того, он спас её от чего-то более чудовищного, чем смерть.

«В этот раз повезло, но повезёт ли так же в следующий? Дядя не отступится. Он, как хищник, будет гнаться за своей жертвой до тех пор, пока не вонзит клыки в её плоть. Только ты, дядя, будешь сильно удивлён: жертва уже отрастила острые когти.»

Корнут извлёк чистый лист из папки, нашарил в кармане карандаш и, немного поразмыслив над чем-то своим, перевёл взгляд на Ровену:

— Значит, вы признаётесь в участии в заговоре против короны?

Какие высокопарные обвинения! Заговор против короны, залапанной измазанными в крови пальцами цареубийцы.

— Я признаюсь, что пожелала справедливого суда над преступником! — Ровена осторожно промокнула кровь у уголка губ. — Перед вами убийца моего отца, и я требую для него заслуженной кары!

— Единственные преступники в замке — это ты и твой ненаглядный принцепс, — фыркнул дядя.

«Лицемерная тварь! И это говорит тот, кто ещё пять минут назад пытался изнасиловать собственную племянницу!» — Ровена окинула его испепеляющим взглядом.

— Вас ввели в заблуждение, принцесса, — сухо отозвался Корнут. — Максиан ловко воспользовался вашей наивностью, внушив ненависть к родному дяде. Но, похоже, гнилые зёрна, брошенные принцепсом, упали на благодатную почву. Видимо, амбиции достались вам по наследству от покойного отца. Так поспешу вас огорчить: вы всего лишь инструмент, Ровена, кинжал, причём ещё не заточенный. На вашем месте я бы искренне радовался великодушию Его Величества, ведь вы сидите здесь, а не в тюрьме, и ваша голова до сих пор на плечах.

Другого от него и не ожидала. Глупо было бы думать, что этот не знал о тёмном прошлом своего господина.

— Не вижу смысла спорить с вами, Корнут, — горько улыбнулась она.

Канселариус накарябал что-то на бумаге и принялся засыпать вопросами о встрече с Севиром, о роли Максиана, об осквернённых Юстиниана и их участии в заговоре.

Она отвечала исходя из подготовленной легенды. Виделась с Севиром, чтобы узнать подробности гибели отца, попросить помощи в отмщении; Максиан лишь помог найти старого знакомого, организовать встречу; хотела собрать улики против Юстиниана для будущего суда.

Но когда речь зашла о захвате королевской семьи — по телу пробежал леденящий холод: откуда он узнал об этом? Неужели кто-то из скорпионов сдал? Но почему тогда не сказал, что планы поменялись?

Кто же из них предатель? Похоже, про Легион им ничего не известно, значит, можно спокойно исключить сразу троих — Восемьдесят Третью, Харо и Семидесятого. Кто же тогда это может быть?