народе, казалось, больше не осталось. Что касается политиков, то радикалы кипели яростью и звали Русь к топору, а либералы тихо радовались избавлению от «святого черта». Но и те и другие с тревогой ждали царской реакции на смертельный выстрел, грохнувший в самом сердце империи, и тревожно вглядывались в грозовые тучи, наплывающие на Россию.

Эти тучи хорошо просматривались и из Лондона, из Букингемского дворца. Король Георг Пятый проявил вполне объяснимое родственное беспокойство о судьбе двоюродного брата и военного союзника Николая, царствовавшего в России. Английский посол при царском дворе Джордж Бьюкенен точно и ярко описывал в своих сообщениях обстановку в Петербурге. По его словам, в результате убийства Распутина, который имел неограниченное влияние на императрицу и через нее на назначение министров правительства, в российской власти наступил коллапс, предшествующий хаосу. Разговоры о свержении самодержавия ведутся почти в открытую. К власти, в той или иной ее форме, могут прийти либералы, но за ними следом ползут радикалы и кусают их за пятки. Радикалы милы и близки уличной массе, их можно унять только силой, а либеральные политики ограничиваются разговорами. Убитый Распутин, ненавидимый всеми, кроме царя с царицей да кабацких цыган, которым «сибирский праведник» щедро платил за песни и пляски, при жизни своей представал пред глазами людей из народа как мистический охранитель царской власти; теперь охрана исчезла, теперь пора браться за вилы и топоры. Заводы рабочим, землю крестьянам! Вот и весь сказ…

Либерально настроенный дипломат Бьюкенен был все же осторожен в своих выводах и прогнозах. Куда жестче реагировал английский консул в Москве, тайный агент британского министерства иностранных дел Брюс Локкарт, уверенный в том, что выстрел в юсуповском подвале вышиб табурет из-под ног приговоренной к повешению российской монархии. Прочитав донесение Локкарта, Георг болезненно поморщился и отложил депешу. Кровавые финалы царствования английского Карла и французского Людовика всплывали в памяти, и судьба Николая в окружении убийц, продажных вельмож и неуправляемой черни, готовой к бунту, представлялась ему трагической.

Вернувшийся накануне из инспекционной поездки на фронт принц Дэвид, заглядывая через плечо отца в секретные бумаги, поспешил выразить свое мнение:

– Отец, это чудовищно! Мы должны быть готовы спасти дядю Ники и всю семью, если им будет грозить опасность.

Король кивнул удрученно:

– Это первое, о чем и я подумал.

– Первое? – с подозрением переспросил принц. – А второе, отец?

– Аликс – немка, – хмуро заметил Георг. – У нас, ты знаешь, ее считают германофилкой. Ллойд-Джордж предупредил меня, что, если она появится тут в разгар войны, парламент взбунтуется, а народ выйдет на улицы. Мы не можем себе позволить, Дэвид, забыть ужасные исторические примеры и рисковать судьбой династии.

– Премьер-министр тебе угрожает? – с оттенком презрения спросил принц.

– Премьер-министр мне не угрожает, – ответил Георг. – Он, скажем мягко, взывает к моему разуму. А кому же еще взывать, как не ему? Ллойд-Джордж знает антигерманские настроения толпы, да и мы с тобой их отлично знаем. Более того, мы сами их поощряли, чтобы распалить британский патриотизм в борьбе с немцами.

– Я не поощрял, – пробормотал Дэвид. – Как ты помнишь, накануне войны я ездил в Берлин в гости к дяде Вилли.

– Сегодня об этом лучше не вспоминать, – заметил Георг. – Это лишь подольет масла в огонь.

– А что посол пишет, – спросил принц, – об этом северном колдуне, которого пристрелил кто-то из приближенных дяди Ники?

– Распутин его звали, – ответил король. – Бьюкенен пишет, что он был придворным юродивым, хитрым как бес. Без него Аликс и шагу ступить не могла, и все об этом знали… Наше счастье, что на английской почве такие уроды не плодятся.

– А посол с ним встречался? – не обратив внимания на слова отца, продолжал расспрашивать Дэвид. – Они были знакомы?

– Нет, – сказал король. – Ну, может, виделись… Бьюкенен там сидит за тем, чтобы помешать России выйти из войны и, не приведи Господь, выступить на стороне Германии. Локкарт считает, что Распутин настраивал императрицу на союз с немцами.

– А этот Локкарт был знаком с колдуном? – допытывался Дэвид.

– Возможно, – сказал Георг. – Но его агенты с ним точно встречались. Локкарт уверен: по своим последствиям эхо от выстрела в Петрограде… – Король замолчал и задумался, подбирая весомые слова.

– Уверен в чем? – поторопил отца Дэвид.

– …не уступит эху от выстрела в Сараеве, – закончил Георг.

В Берлине известие об убийстве Распутина встретили с большой настороженностью. Более других был озадачен шеф германской военной разведки полковник Николаи.

Вальтер Николаи был личностью творческой: помимо служебных записок и отчетов он писал книги, тяготея к жанру документальной прозы. Его литературные опусы не остались без читательского внимания: известные ему по долгу службы профессиональные секреты и умение заглянуть в самую глубь подлой человеческой натуры возбуждали читательский интерес. Возможно, это творческое горение помогло Николаи создать лучшую по оперативной хватке и результативности военную разведку Европы.

По служебным делам Вальтер Николаи неоднократно бывал в России и свободно владел русским языком. Расстановку сил при царском дворе он знал отлично, и роль Распутина была ему ясна и понятна. За два года войны агенты полковника четыре раза пытались вербовать «святого черта», и все четыре неудачно: хитрый старец ни в чем не испытывал нужды и не клевал на наживку. На прозрачные предложения агентов он отвечал не бранью оскорбленного в лучших чувствах патриота, а ухмылками, давая понять, что выслушивать соблазнительные слова было ему не впервой; действительно, англичане тоже пытались его вербовать, и тоже безуспешно. Заманить простецкого, на первый взгляд, всемогущего Распутина в свои сети было голубой мечтой агентов, вольготно обитающих в обеих русских столицах. Никто иной, кроме как этот деревенский колдун, не имел такого влияния на императрицу – а значит, на важные решения императора и политический курс России. Все это было известно шефу германской разведки, как и то, что покойный был более расположен к немцам, чем к британцам, – возможно, под душевным влиянием бывшей немецкой принцессы Александры Федоровны Гессен-Дармштадской. Кто знает…

И вот могучий сибирский колдун, словно кабан на охоте, убит пулей заговорщика. Это следует принять как свершившийся факт и немедленно обновить стратегию секретных действий на вражеской территории. Конечная задача остается неизменной: вывести Россию из войны, с тем чтобы германские и австро-венгерские войска, задействованные в боях с русскими на Восточном фронте, перебросить на запад для полного разгрома англичан и французов. Для достижения этой цели у германского Генерального штаба появился в России перспективный союзник – бунтующие толпы черни, требующие свержения самодержавия и окончания войны. Штыки в землю! Эти настроения нужно подкармливать и взращивать, всячески помогая лидерам российской политической оппозиции – настроенным по-боевому эмигрантам, отсиживающимся пока в мирной Швейцарии и поддерживающим связь с бунтовщиками на родине. Эти лидеры известны Вальтеру Николаи, все они – поименно, с достоверными почтовыми адресами – перечислены в специальном досье главного разведчика