«Женится на Диане… женится…» Едва переставляя ноги, ступаю к калитке и опускаю ладонь на ледяную металлическую ручку. Я ему дам – «грязь»! Никому не позволю злословить о моей семье. И внука он не увидит…

Глава 24

Советник юстиции Федор Линчук сообщает мне о дате предварительного судебного слушания за сутки до Нового года. Думаю, не стоит рассказывать, с каким настроением я отмечала праздники. Это и празднованием-то назвать сложно: мы с папой Костей поехали в больницу и встречали канун Нового года в Алешкиной палате. Благо персонал отделения с пониманием отнесся к желанию родителей устроить детворе праздник.

Остаток новогодней ночи я проревела на коленях у Лисенка. Можете не корить меня, я и сама знаю, что не должна была грузить Алису переживаниями, но ведь Боголюбов и ее друг? Богдан и Алиса горячо болеют за Мира, но старший Боголюбов, по неизвестной причине, и их держит на расстоянии.

В окно заглядывает молодой месяц. В ночное безмолвие лишь изредка врываются собачий лай и шорох шин. Мне бы набраться сил перед заседанием, но я который час ворочаюсь, воскрешая в памяти образ Мира. Весельчак и острослов, рыжая приманка для девушек, бабник, врун, горячо любимый мной мужчина – вот кто он…

«Родной мой, любимый… Я не могу поступить иначе, надеюсь, ты сможешь меня когда-то простить…» – шепчу я в бездонную ночную бездну.

Кот Барсик урчит на соседней подушке, ласково трется о мокрое от слез лицо, и я, вконец измучившись, засыпаю…

– Любаша, вставай, дочка. Все будет хорошо, веришь? – папуля будит меня в шесть утра. Легонько поглаживает по голове и вздыхает, что не может поехать на заседание вместе со мной. Кто-то же должен развозить по магазинам хлеб, испеченный на «маковке»?

Одеваюсь с особой тщательностью – не хочу выглядеть жалкой и неуверенной на фоне невесты Мирослава. Волосы разглаживаю до блеска, а темные круги под глазами маскирую макияжем. Беременность проявляется отеками на ногах, но я жертвую удобством и надеваю нарядные сапоги на высокой шпильке. Кажется, готово… Удовлетворенно смотрюсь в зеркало прихожей и набрасываю на плечи пальто.

В здании суда многолюдно. К счастью, предварительное слушание проходит в открытом режиме. Возле зала заседания нервно прохаживаются сухонький старичок в старомодном клетчатом пиджаке и та самая вредная медсестра – Зинаида Львовна. Видели бы вы, каким взглядом она меня одаривает! Странно, что я не превращаюсь в горку пепла.

Секретарь суда – миловидная женщина с короткими волосами цвета горького шоколада отмечает присутствующих свидетелей в протоколе и, окинув коридор тревожным взглядом, захлопывает дверь. Надо же, Дианочки до сих пор нет. И папаши Боголюбова тоже. По взглядам присутствующих я понимаю, что всем известно, кто я. Свидетель обвинения. Тот, кто хочет лишить свободы сына, друга, коллегу, жениха… Я враг и изгой, с которым люди не хотят стоять рядом.

Очевидно, посланные мне негативные мысли бумерангом возвращаются к Зинаиде Львовне – женщина достает таблетку валидола и дрожащими пальцами кладет в рот. Пока я думаю над своей незавидной участью, в коридор буквально вваливается толпа недостающих «игроков». Диана Шестак, Руслан Шестак, Михаил Боголюбов и… Рябинины. Друзья врываются в ауру ненависти и осуждения, повисшую вокруг меня, как лучик в темное царство. Коротко здороваюсь с «невестой» и ее свитой, получив еще одну дозу презрения.

– Мы с тобой, Любаша, – протягивает Алиска, коснувшись моего плеча. – Выглядишь шикарно. Но я повторю – ты похудела. Не знаю, что с тобой происходит, но мне это все не нравится, – дует губы подруга.

Вы меня убьете, но я не сказала Лисенку о ребенке. Я берегу ее чувства от лишних тревог и новостей и не желаю, чтобы подруга опять загремела в больницу.

Секретарь суда, представившаяся Ириной Алексеевной, приглашает нас занять места в зале. Я вхожу в распахнутые двери и сталкиваюсь взглядом с ним… Подавленный, похудевший, Мир сидит в клетке, как дикий зверь… Сердце реагирует на присутствие парня странным покалыванием. Оно рвется на части от чудовищной дилеммы, представшей передо мной. Отказаться от показаний и поддаться велению сердца? Или быть честной?

Люди сливаются в огромное цветное пятно. Никого не вижу, только его… Чувствую – только его. Глаза, глаза, глаза… Прожигающие взглядом до костей, убивающие всяческую надежду на прощение. Сколько же в нем боли? Кажется, я вижу ее потоки, затапливающие зал суда. Меня ощутимо морозит от нашего неразрывного зрительного контакта. Вздрагиваю от слов, эхом прокатившихся по стенам:

– Встать! Суд идет!

Мирослав

Похоже, мне везет как утопленнику. Сначала в мою жизнь вихрем врывается «дотошный» следователь Винник, затем адвокат Долецкий с «нестандартными методами» и жесткий прокурор Линчук, расправляющийся с подсудимыми, как с загнанными кроликами. А вишенкой на торте выступает судья Борцова – строгая женщина, широко известная в узких кругах под кличкой Виновен. Пять процентов оправдательных приговоров, как вам это нравится?

Я ничего не слушаю… Что толку вникать в монотонные речи судьи, нарочито вежливо спрашивающей: «Мирослав Михайлович, вам понятны ваши права?» Или: «Мирослав Михайлович, вы признаете себя виновным?»

Я весь превращаюсь в чувствительный нерв, реагирующий на Любу. Как же я скучаю… Сдерживаю беснующееся внутри желание позвать ее и попросить подойти ближе. Мне так нужно коснуться ее тяжелых густых волос, вдохнуть запах луга и степных цветов, услышать ее голос…

«Ты похожа на рассвет, Любаша. Такая же теплая и рыжая» – мне больно от воспоминаний о нашей последней ночи, но я прокручиваю в памяти цветные кадры, пока прокурор Линчук «линчует» меня на публику. Эксперты криминалистики и специалисты рассказывают о компрометирующих меня находках – отпечатках пальцев на ноже и данных с камер видеонаблюдения ночного клуба, где Марианна виснет на моем плече.

– Боголюбов совершил жестокое спланированное убийство, а медицинский подход к преступлению и наличие отпечатков пальцев свидетеля доказывают причастность подсудимого к убийству. Попрошу суд вызвать для дачи показаний Любовь Петровну Перепелкину, – голос прокурора гремит как гром.

Я стряхиваю наваждение и возвращаюсь в реальность. Люба поднимается с места и, ободренная рукопожатием Алисы, бодро шагает к трибуне.

Судья предупреждает ее об ответственности за дачу ложных показаний. Люба заливается румянцем и слегка прикусывает губу, неотрывно следя за Линчуком.

Ты боишься их всех, маленькая, и я это вижу. Чувствую тебя, как тогда, в твоем кабинете… Превращаюсь в примитивное существо, которое ничего, кроме голода, жажды и страха, не ощущает.

Любаша приосанивается и начинает отвечать на вопросы Линчука. Зачем она приходила в больницу, по какой причине покидала палату Лисенка? Алиска Рябинина качает головой в подтверждение