АКТ ПЕРВЫЙ

Сцена I

К о м а н д и р, с т а р п о м.

Перед началом сцены за занавесом слышны плеск волн, шлепки винтов, крики: «Правая назад полный!», «Держи его!», «Хватай!», «Тяни, тяни, подсекай!», «Палец! Палец, бля!».

Потом громкое бульканье, постепенно затихающее, и тишина с жужжанием техногенного характера где-то на грани слуха. Занавес поднимается. 22.30, Норвежское море, центральный пост атомной подводной лодки в надводном положении. Полумрак, чуть покачивает. Боевая готовность номер два. На вахте третья боевая смена. За столом сидит старший помощник командира и что-то активно пишет в толстый журнал. По центральному бродит электрик с дежурным стартером и запускает лампы освещения после очередного переключения, но его никто не видит – он здесь лишний. В центральный входит командир и обращается к старпому.

К о м а н д и р. Где буй?

С т а р п о м. Буй?

К о м а н д и р. Буй.

С т а р п о м. Какой буй?

К о м а н д и р. Тот самый буй.

С т а р п о м. Где тот самый буй?

К о м а н д и р. Да. Сука, где. Тот. Самый. Буй. Вопросительный знак.

С т а р п о м. А, так вы про тот самый буй?

К о м а н д и р. Да, я про тот самый буй. Где он?

С т а р п о м. Он-то где?

К о м а н д и р. Он-то, да?

С т а р п о м. А, ну так смыло его.

К о м а н д и р. Как его смыло? Куда?

С т а р п о м. Водой, я полагаю, в океан.

К о м а н д и р. Как? Вы его привязали?

С т а р п о м. Нет, ну а как по-вашему? Просто поставили и попросили тут постоять, пока мы под водой шорохаться будем?

К о м а н д и р. Я не знаю. Так привязали?

С т а р п о м. Конечно же! Ещё как привязали, прямо в Приливе под трапом!

К о м а н д и р. И как его оттуда могло за борт вымыть?

С т а р п о м. Ну смотрите: вот так вот море зашло, когда мы погружались, туда вот спустилось по трапу, там повертелось по сторонам, «пфффф» такое. А потом вы же ход сразу дали всеми турбинами – оно как прижалось к стеночке, а потом, видимо, вот так вот обратно и вышло, подумало: ну их, затошнит ещё от таких манёвров. Ну и буй.

К о м а н д и р. Что «ну и буй»? Вышел?

С т а р п о м. Нет, море его с собой, видимо, прихватило. Ну, стоит привязанный под трапом, жалко, может, стало.

К о м а н д и р. Вязал кто?

С т а р п о м. Боцмана, кто ещё-то? Я руководил – лично этим вот языком взбадривал их, вы же орали: «Все вниз, погружаюсь!», надо было бодро вязать.

К о м а н д и р. Плохо привязали?

С т а р п о м. Отлично привязали. Узлы до сих пор под трапом висят.

К о м а н д и р. И что тогда?

С т а р п о м. Верёвка лопнула, что. Гнилая была.

К о м а н д и р. Хранили плохо?

С т а р п о м. Хранили-то хорошо, но сколько её хранить можно? Ею ещё Нахимов узлы вязать учился, когда юнгой на ЧФ коптил, сколько её хранить-то можно? Верёвка – это вам не человек: у верёвки срок службы ограничен. Вот если бы мы там мичмана поставили буй держать, тот бы выстоял, а верёвка – уж увольте, не рассчитана на такое над собой издевательство.

К о м а н д и р. А новую получить?

С т а р п о м. Да получить-то можно, да кто же её выдаст?

К о м а н д и р. Ну кто-нибудь.

С т а р п о м. Ну как найдём кого-нибудь, так сразу и получим.

К о м а н д и р. Так что делать-то будем?

С т а р п о м. Чаю выпьем?

К о м а н д и р. Да не вообще, а с буем этим. Этот же телефонограмму сразу оттарабанил чуть не главкому ВМФ, что лично поймал вражеский буй и везёт его в мохнатые лапы Родины для изучения военными специалистами.

С т а р п о м. Так а что мы с ним можем сделать? Поплывём обратно к Исландии и там аукать будем: ну буёк, ну миленький, вернись к нам обратно? Буй с ним с этим буем. Не было у нас его, а потом опять не стало: пыль бытия всё это, вот что я имею доложить! Приказать подать чаю?

К о м а н д и р. Прикажи, чего уж теперь, хоть чаю выпьем, пока этот не начал меня своим радиодонесением в мой аристократический нос тыкать. Может, и сухариков тогда, дёсны почесать?

С т а р п о м. Может, тогда уж бутербродов с колбасочкой? Чесать так чесать, чего зря слюну гонять?

К о м а н д и р. Ну как с колбасочкой? Тут же люди вон на вахтах стоят, чего их дразнить?

С т а р п о м. Ну во-первых, не люди, а личный состав, а во-вторых, не дразнить, а силу воли воспитывать!

К о м а н д и р. Ну всё-таки нет. Давайте с сухариками.

С т а р п о м (Старпом впервые с момента начала диалога поднимает голову от журнала). Вот это сила воли у вас, тащ командир, вот это я понимаю!

К о м а н д и р. Ладно, пошли проверим, что там у нас с маневрированием на следующие сутки.

Оба уходят в штурманскую рубку. Занавес.

Сцена II

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к, В И М, р у л е во й н а г о р и з о н т а л ь н ы х р у л я х, р у л е в о й н а в е р т и к а л ь н ы х р у л я х, о п е р а т о р.

Тут же, чуть позже. В центральный входят два кока, ставят на командирский стол два стакана чая и тарелку с крупными чёрными сухарями. Некоторые (сухари, не коки) размером с полкирпича.

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к. О, сухарики! (Берёт один.)

В И М. Слышь, искрожопый, ты лампы зажёг?

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к. Зажёг.

В И М. По всему отсеку?

Д е ж у р н ы й э л е к т р и к. Только здесь пока!

В И М. Рано проголодался, родимый, у тебя ещё работы на полпарсека. Давай-ка активнее, мне смену сдавать скоро!

Электрик выходит из центрального. ВИМ подходит к столу, оглядываясь на штурманскую рубку.

В И М. О, сухарики! (Берёт один.)

Р у л е в о й н а г о р и з о н т а л ь н ы х р у л я х. Антоныч, возьми и мне один!

Р у л е в о й н а в е р т и к а л ь н ы х р у л я х. И мне!

В И М (обращаясь к оператору общекорабельных систем). И тебе взять?

О п е р а т о р. Не, я сам себе выберу! Пожирнее!

Все дружно хрустят сухарями. Занавес.

Сцена III

К о м а н д и р, с т а р п о м.

В центральный выходят из штурманской командир со старпомом, о чём-то беседуют, подходят к столу. Все прячут сухарики в ладонях на животах и от этого становятся похожими на милых выдр.