И всё в таком духе: замечательный был человек, если по-честному.

И вот, значит, суббота (в море понятие довольно условное и если бы не большая приборка, то вовсе незаметное), раннее утро, командир чихвостит всех командиров боевых частей и начальников служб в центральном за то, что плохо сдают задачу (ну и что, что хорошо сдают, раз офицеры штаба говорят, что плохо – значит плохо). И тут в центральный заходят свежие и благоухающие сытным завтраком командир дивизии и начпо.

– Ну что, командир! – радостно потирает руки комдив. – Пора красить яйца!

– Э… тащ контр-адмирал. Я, конечно, категорически приветствую вашу инициативу так изощрённо унижать людей, но вынужден воспротивиться такому решению: волнуюсь за боевой дух экипажа.

– Куриные яйца, Саша! Куриные! Ну ты вообще! Какой завтра праздник?

– Какой?

– Завтра, ну?

– Я понял, что завтра, но сдаюсь.

– Ну Пасха же, ну! Зам, скажи ему!

Наш зам подёргивается лёгким красноватым оттенком:

– Я, простите, член КПСС с одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Я, извините, приучен бороться с этим пережитком дремучего прошлого и нести свет научного реализма сквозь сумрак мракобесия…

– Но времена меняются, товарищи! – вступается довольный начпо.

– А принципы и идеалы не у всех, – ещё больше краснеет зам.

– А у нас и яиц-то нету, – вовремя прерывает явно назревающий конфликт чуткий начальник службы снабжения, – вы не подскажете, как там в первоисточнике: яичный порошок тоже можно красить? Могу цветной омлет к завтраку подать!

– А вот и есть! – ещё шире улыбается начпо. – Помните, я вам коробку велел аккуратно в провизионной камере сберечь?

– Ну… да, помню.

– Сберегли?

– А то как же! Но я думал, там коньяк какой… надеялся на это.

– Нет! Это двести яиц! Я специально для нашего похода их выбил в службе снабжения! Каждому – по яйцу!

– И у каждого станет по три, – тихонько пробурчал механик.

– Что говорите, товарищ?

– Я говорю, а кто не православный или вовсе, прости оспаде, атеист?

– А кто не православный, тот идёт в амбулаторию на обрезание! – начинает злиться командир дивизии. – А кто атеист, тот притворяется, что очень любит крашеные варёные яйца!

– А кто и так, того… обрезан?

– Того я лично! И под корень! Что опять за демагогия, а, командир?

– Ну, обычная такая демагогия, что такого-то? У меня офицеры не приступают к выполнению задачи, пока не поймут, что от них требуется. Обычно понимают с полтыка, а тут вот… видите.

– Вижу. Интендант! Яйца покрасить в разные цвета! Написать на них лозунги и красивое что-нибудь! Торжественное! К полночи мне доложить! Товарищ начальник политотдела, пойдёмте отсюда, пока я не завёлся!

Уходят с видом оскорблённой добродетели.

– Не, ну вы видели: «в наш поход» он яиц добыл. В наш!

– В поход.

– В наш, ага. Походяга.

– Все попрели? – прервал прения командир. – Вернёмся к нашим баранам. Зам, чего ты такой злой стал?

– …

– Ну, говори уже.

– Да этот пидорас два года назад тыкал в меня партийной характеристикой и орал, что я партию недостаточно люблю и вовсе не в тех позах ей отдаюсь, без должной страсти и огонька, а теперь яиц нам достал. На Пасху красить. Гондон. Тьфу! Не буду в этом участвовать, хоть убейте! Не буду.

– Да и не участвуй, кто тебя заставит-то? Если что, скажешь, что я тебе освобождение выписал в связи с чем-нибудь!

К вечеру индендант с двумя коками притаранил в центральный обрез яиц и водрузил его на командирский стол.

– О, прикольно, – обрадовался старпом, – зелёненькие! А чем это вы?

– Зелёнку доктор выдал.

– А жёлтенькие?

– Йод доктор выдал.

– А чёрные, военно-морские прямо?

– Механики какую-то чёрную хрень выдали.

– А есть это можно?

– А я почём знаю? У механиков и спросите.

– Механики?

– Так пусть скорлупу не едят.

– Слушай, а чего они не разрисованы? Начпо же просил разрисовали чтоб.

– Товарищ капитан второго ранга!

– Я за него…

– Начпо заказал себе на ужин котлеты по-киевски, салат оливье и жульен. А ещё, знаете, мне двести человек кормить завтраком, обедом, ужином и вечерним чаем. В три смены.

– Ну намёк понял – сами разрисуем, чо тут! Подайте мне пипку!

– Внимание по кораблю! Командиром боевых частей и начальникам служб прибыть в центральный пост за яйцами!

– Вот сейчас словарь командных слов оцепенел, да, Сей Саныч?

– Да, Антоныч! Зато представь, как обрадовался весь личный состав тому, что у них теперь будут командиры с яйцами!

– Скорее, насторожился.

– Что не менее полезно, прошу заметить!

Раздав всем яйца по количеству личного состава, старпом строго-настрого наказал красиво их раскрасить, и его мало гребёт чем. Но он чувствует вот прямо всем седалищным нервом, что сдача задачи напрямую зависит от красоты разрисовки этих ебучих яиц, так что чтоб всё было в ажуре и к двадцати трём тридцати лежало вот тут в этом самом обрезе! Кому что неясно? Ну и чо вы стоите? Бегите уже, голуби, бегите!

Мне досталось зелёное. Немного пахло уксусом и не мазалось: молодец интендант, расстарался. Отпросившись у Антоныча, бегу в штурманскую рубку рисовать красивое на покатом. Штурман, прикусив губу, рисует загогулины вокруг букв «ХВ», хватаю корректор, уверенно наношу «ГК» и с другой стороны пятиконечную звезду с серпом и молотом внутри. Ну как с серпом и молотом: с прямой загогулиной и кривой загогулиной – художник-то из меня тот ещё.

– А что значит ГК? – спрашивает любознательный штурман.

– Гитлер капут! Торжественно же?

– До невыносимости! А что, так можно было?

– А я и не собираюсь говорить, что это я написал!

– Гениально! – радуется штурман, дописывает букву «Ж» после «ХВ» и спрашивает меня. – В центральном есть кто?

– Не, тока Антоныч и боцманюги, старпом по отсекам пошёл тунеядцев пинать.

– Антоныч, – шепчет штурман в Лиственницу. – Передай от меня на пульт, что яйцо с надписью «ХВЖ» – это им от меня!

– На какой пульт? На правый или на левый?

– На любой, Антоныч, а лучше – на оба!

– Штурман! – вызывает Антоныч через минуту. – С пультов передали, что яйцо «ЗПГ» тебе от них!