Высокий брюнет в шляпе с короткими полями, дружелюбно улыбнулся мне.

— Анна.

— Здравствуй, Генри.

Спустились к машине.

Передав пакет Фрицу, сказала:

— Арендуйте камеру хранения на западной станции. Найдите способ передать ключи Алану Лонгеру лично в руки и сделайте это незаметно от тех, кто, возможно, будет вести наблюдение за ним.

Взгляд Фрица стал настороженным.

— Вы уверены, что наблюдение прямо сейчас не ведут за вами?

— Вы заметили кого-то? — в свою очередь насторожилась я.

— Нет. Но если вы имеете дела с Лонгером, это предполагается. — И тут же сказал уверенно: — Я все понял.

— Спасибо, Генри.

— Хорошего дня.

Генри ушел, а я опустилась в Фойру. Провернула ключ в замке зажигания. Машина закряхтела, но не завелась.

— Что за?.. — вполголоса протянула я и снова провернула ключ в замке зажигания.

Машина надрывалась, кряхтела, и все-таки завелась.

Вырулила в общий автомобильный поток и почти сразу встала в дорожную пробку.

Полдень. Солнце высоко в небе.

Гудят машины. На тротуарах полно людей. В многочисленные на центральной улице кафе не протолкнуться…

Когда ряды автомобильного потока снова притормозили, боковым зрением я заметила суету слева. Обратила к соседней зеленой машине взгляд, а там две девушки с широченными счастливыми улыбками радостно махали мне руками. Долго, вплоть до того момента, пока их ряд не продолжил движение.

Мой ряд стоял, так что я обратила взгляд к бутикам справа.

Книги. Одежда…

Но смотрела я только на магазин для новорожденных. На большой витрине стояла белоснежная колыбель с подвесными погремушками в виде луны и звезд, а рядом кресло-качалка для мамы. В том кресле мягкий плед. На белоснежном, в тон колыбели столике, расписанная в приятных нежных тонах кружка.

Все это выглядело очень… уютным.

Этот день был трудным. В нем было много беспокойств и размышлений, во многом тупиковых.

Отныне я ничего не контролировала. Успех противостояния врагам Лонгера зависел теперь только от самого Лонгера. Не от меня. Моя участь отныне — стоять в стороне и наблюдать, чем это все закончится. Ну и отбиваться, коли удар обрушится на «Лоуренс нефть».

А причин верить, что не обрушится, не было совсем. И это очень пугало.

В свое время, мне пришлось наизнанку вывернуться, чтобы победить Алана Лонгера. Как мне нужно извернуться на этот раз, чтобы отбиться от кого-то посерьезней, чем он?

Я уже отдала Лонгеру, по сути, все свое состояние.

Теперь мне предстояло делиться с «Лоуренс нефть»?

Учитывая то, что я весь день об этом всерьез размышляла, и ни на чем другом, в целом, так и не смогла сосредоточиться, выходит, перспектива потерять «Лоуренс нефть» как никогда была очень высока…

Машина подвела меня в самый ненужный момент. Заглохла на пути на Северо-западную, шесть, в самом нелюдимом месте. По обе стороны асфальтированной дороги высокие деревья. Низенькие крыши пригорода в километрах пяти позади. А до особняка Хэнтона еще километров двадцать.

— Проклятие…

Я вышла из «Фойры», подняв капот.

Внешне все казалось в порядке. Значит, проблема глубже и понадобится механик. Захлопнув капот «Фойры», посмотрела на дорогу. Пусто. Никаких звуков приближающихся машин.

Сумерки. Синий горизонт стремительно становился темно-серым.

Перспектив у меня было немного: остаться в машине и ждать попутчика или пойти к особняку пешком. При свете дня я, не раздумывая, выбрала бы второй вариант. Но солнце уже скрылось за горизонт, и с каждой минутой становилось только темнее.

Села в машину, опять погрузившись в свои мысли. Не заметила, как закрыла глаза…

Мне не снилась пылающая в огне «Лоуренс нефть». Мне не снился Лонгер и его враги. Мне снилась многотонная железная гусеница в горах Ханди «Прогресс»: то, как она упала в обрыв, а затем снова вернулась на стилполотно…

Когда возник звук приближающегося автомобиля, я открыла глаза, не сразу поняв, где находилась. Посмотрела в боковое зеркало — автомобиль с двумя яркими круглыми фарами замедлил ход, свернув к обочине.

Я вышла из машины, в том автомобиле узнав «Прайд» Хэнтона. Подошла к ней, открыв дверь.

— «Фойра» заглохла, — сказала я, взбираясь на заднее пассажирское сидение «Прайда».

— Давно? — спросил Джон.

Посмотрела на маленькие наручные часы на запястье, и сказала:

— Час назад. — Опять обратила взгляд к Хэнтону. — Я думала, ты уже вернулся в особняк.

— У меня были дела в Данфорде.

— Поедем в клуб? — вдруг предложила я.

— В клуб? — взгляд спокойных серых глаз стал задумчивым.

— Не званые вечера. Не торжественные мероприятия. Просто ты и я.

Джон сказал водителю:

— Возвращаемся в Данфорд.

Поздний вечер. Уже было темно, в небе сияли луна и звезды.

В субботний вечере дороги Данфорда были полны сверкающих в свете ночных фонарей и рекламных вывесок автомобилей. По широким красивым тротуарам центральных улиц ходили люди. Работали рестораны и вечерние кафе, кинотеатры, бары…

«Прайд» вырулил к обочине, остановившись перед клубной вывеской. Перед дверьми толпа. Служащий на дверях сразу пошел к «Прайду», открыв заднюю пассажирскую дверь. Мы с Джоном вышли из машины, и толпа перед дверьми в клуб заголосила, восторженно выкрикивая наши имена.

Нас с Джоном проводили на позиции верхнего этажа. За круглым столиком в удобных глубоких креслах с верхних этажей было хорошо видно сцену с танцовщицами и оркестром и столы многочисленных гостей. Джентльмены в костюмах и дамы в красивых платьях ели роскошные блюда и пили дорогие напитки; каждый третий курил. А по центру зала стоял большой стол с пирамидой из высоких бокалов с золотистым шампанским.

— Питер Мейлдак неосторожен, — сказала я, глядя на столик, там внизу.

— Кто это? — Джон обратил взгляд в ту сторону.

— Скандал с поставками виски и бурбона, — напомнила я, взяв со стола стакан с золотистым напитком. — На прошлой неделе Мейлдак отрицал подделку продукции «Топико», утверждая, что подмена оригинала на подделку произошла во время перевозки. — Поднесла виски к губам. — А теперь посмотри кто с ним рядом…

За столом с Мейдлаком сидели глава прямого конкурента «Топико» и один из «грязных» полицейских Данфорда. О последнем, во всяком случае, ходили такие слухи. Кем был четвертый — непонятно.

Хэнтон только криво ухмыльнулся, быстро потеряв к чужим делам интерес.