Это еще можно было вытерпеть. Хлоя знала, что это сон, пусть и чертовски похожий на реальность, но крохотный неспящий участок мозга убеждал ее, что это всего лишь сон.

Однако сон не отступал так легко. Она больше не умирала, истекая кровью. Она лежала в белой постели, в кружевах, а Бастьен был на ней, был в ней, занимался с ней любовью с медлительной, порочной силой, и наслаждение было таким острым, что она ощутила, как содрогается ее тело даже во сне.

Ее бросало то в жар, то в холод, покрывала были слишком легки, слишком тяжелы, и она все время ощущала присутствие Бастьена, точно он заключил ее в объятия, его запах дразнил ее, когда она глубже уходила в свой сон. Она не хотела видеть эти сны, она не хотела вспоминать — хотела только тепла и темноты.

Где-то вдали церковный колокол пробил четыре часа. Ей нужно было встать и закрыть окно, но она наконец-то согрелась и могла теперь провалиться в сон. Утром, при свете дня, она сможет взглянуть в лицо реальности. В темноте она могла только прятаться.

Что-то было не так. Странно: ведь сейчас в ее жизни вообще мало что было «так», но нельзя цепляться за эти мысли, от них никакой помощи. Могут помочь только время и дневной свет.

Хлоя поерзала на своем тонком матрасе, натянула пуховое одеяло до самого подбородка и высунула из-под него руку, намереваясь достать пальто, которое забрала у Бастьена, и укрыться еще и им — еще одна защита против холода.

Но пальто не было там, куда она протянула руку — а она ведь бросила его поперек кресла.

Хлоя открыла глаза в темноте — и увидела, что сам Бастьен неподвижно сидит на полу рядом с ней, прислонясь к стене, и наблюдает за ней с полнейшим спокойствием.

Какое-то мгновение Хлое казалось, что она все еще спит, ее кошмар ожил, и она сказала себе, что это просто сон. Когда Бастьен заговорил, его голос был тих и спокоен во тьме.

— Ты везучая, поэтому еще живая, — негромко сказал он.

Хлоя не собиралась спорить с ним относительно своей везучести, хотя ее так и подмывало. Она лежала очень тихо, не двигаясь, надеясь, что он просто развеется в воздухе. Но он был мучительно реальным, тело его — слишком плотным и находилось слишком близко от нее.

— Как ты меня нашел? — наконец спросила она. — И как сюда вошел?

Бастьен не сдвинулся со своего места у стены. Свои длинные ноги он вытянул перед собой, скрестил, и руки его лежали на коленях.

— Я тебе говорил, что им отыскать тебя — дело пяти минут. Я справился быстрее, но пройдет совсем немного времени, и они нас схватят.

— Нас?

Он поднял голову и взглянул на нее:

— Обычно я имею привычку заканчивать то, что начал. Ты пропустила один самолет, но я посажу тебя на другой, даже если мне придется вырубить тебя, связать и переправить в багажнике. Она протянула было руку, чтобы включить свет рядом со своей постелью, но он остановил ее, поймав за запястье, и она резко отстранилась, сбив при этом лампу.

— Нам не нужен свет, — пояснил он. — Единственное, что ты сделала умного, — не зажгла свет, когда вернулась домой. Когда они придут за тобой, темнота не слишком их задержит, но ты догадалась не привлекать к себе чрезмерного внимания.

— Может, я просто выключила свет, когда легла спать?

— Я был здесь раньше, чем ты явилась. Выглядела ты, как маленькая перепуганная девочка. Я решил, что несколько часов сна тебе не повредят. Но ты украла мое пальто, и я замерз.

— Круто, — признала Хлоя. Она не спросила, где он скрывался, что видел. Сейчас она все равно не могла ничего изменить, но, если он наблюдал, как она купается в ванне, как кромсает волосы и исследует отметины на теле, это не добавит ей счастья. Лучше не знать.

Бастьен сам нашел ее вино — бутылка и бокал стояли рядом с ним на полу. Она понятия не имела, сколько времени он здесь просидел, сколько она проспала.

— Почему ты передумал? — внезапно спросила Хлоя. Закутавшись в одеяло по грудь, она отползла от него и села в углу. Потом сообразила, что ее пальцы сжимают его пальто, и уронила его.

— Передумал? — переспросил он.

— Насчет меня. Я достаточно долго общалась с месье Хакимом, а он любит поговорить, когда мучает людей. Если бы не ты, он бы и не узнал, что я искала в Интернете. У него и мысли не было, что я не такая, какой представляюсь.

— Не такая, какой представляешься? А какая? — Он не ждал от нее ответа. — Как только Хаким решил не доверять тебе, я уже ничего не мог сделать, ничего не мог предотвратить. То, что я показал ему твои неуклюжие попытки рыться в Сети, только ускорило дело.

— Так что же заставило тебя передумать и спасти меня?

— Я не передумал.

Хлое стало холодно. Очень холодно. Но она не потянулась за его пальто.

— Тогда зачем ты туда пришел? Просто посмотреть?

Он пожал плечами:

— Меня удивило, что ты была еще жива. Хаким, должно быть, больше обычного получал удовольствие, потому что едва притронулся к тебе.

— Едва притронулся? — Хлоя почти кричала, и он метнулся к ней стремительным расплывчатым пятном во тьме, его рука зажала ее рот и придавила к стене, заставив умолкнуть. Бастьен уже прижимал ее к стене не так давно, и она не знала, что он сейчас собирается сделать.

— Не повышай голоса, — предостерег он, глядя ей прямо в глаза. — Попытайся не быть такой дурой, какую стараешься изобразить.

Он убрал руку, и Хлоя глядела на него, не произнося ни слова. Ждала, что он коснется ее. Вот сейчас поцелует ее, а она не уверена, что знает, как на это ответить.

Но он ее не поцеловал. Он отодвинулся и опять уселся на пол в нескольких футах от нее.

— Я пришел к Хакиму по другому поводу, увидел, что ты еще жива, и убил его, потому что мне так захотелось.

— Потому что так захотелось?!

Он пожал плечами. Это было так по-французски, и все же она не верила, что он француз.

— И тем самым, видимо, приблизил собственную смерть. По сути, меня уже давно ожидает расплата, и то, что я тебя оттуда вытащил, только ускорило ход событий. Видит бог, когда ты сегодня ушла, я должен был просто оставить тебя в покое, но ты разозлила меня. Если уж я влез в такое дерьмо, ты могла бы, по крайней мере, делать то, что я говорю.

— Я никогда не была особенно послушной. Я не оказалась бы здесь, в Париже, если бы не привыкла делать то, что хочу.

— Мне плевать, чего ты хочешь. Ты улетишь в Штаты и там останешься. Ты меня поняла?

К этому времени Хлоя хотела этого больше всего на свете, но какой-то сидевший в ней дьявол побуждал ее протестовать.

— А если я откажусь?

— Тогда я перережу тебе глотку и оставлю здесь — к стыду своему, поскольку уже влез в слишком большие неприятности. Та дрянь, которой я намазал твои раны, очень дорого стоит, и я не стал бы попусту тратить ее на тебя, если бы знал, что мне предстоит прикончить тебя всего лишь несколько часов спустя. Но это меня не остановит. Ты — обуза, расходы и опасность, и я, наверное, не должен был останавливать Хакима, но, поскольку сделал это, могу с тем же успехом сам довести дело до конца. Тебе решать. Хочешь умереть прямо сейчас и покончить с этим? Или предпочтешь вернуться к своей семье и нормальной жизни?