После арии собаки из неизвестного музыкального произведения я окончательно пришел в себя и открыл глаза. Слава богу, утро настоящее, Злыдень тоже настоящий, стащил на пол одеяло и теперь весело кувыркается, запутавшись в нем. После всего пережитого я бы не удивился, проснувшись в каком-нибудь очередном кошмаре с шестипалыми, эринниями и разными смешными человечками в придачу.

Каминные часы показывали семь. Состроив по возможности устрашающую рожу, я метнул испепеляющий взгляд в сторону лохматого будильника и грозно обратился к шалуну:

– Ты чего, совсем озверел, Злыдя? Когда меня так бесцеремонно будят, могу и запустить чем ни попадя! – И в поисках чего-нибудь тяжелого начал шарить по постели.

Ничего подходящего, кроме подушки, обнаружить не удалось, пришлось использовать ее в качестве метательного снаряда. Обиженный пес выскочил в гостиную как ошпаренный и залаял оттуда, выражая свое полное несогласие со столь агрессивными действиями с моей стороны.

Водрузив на место разбросанные по полу спальные принадлежности, я отметил про себя, что моя одежда куда-то исчезла.

«Неужели псина поигралась?» – Нехорошие подозрения зашевелились в голове.

Однако я зря возводил напраслину на своего четвероногого друга. Одежда, выстиранная и вычищенная, лежала аккуратной стопкой на кресле в гостиной. Многострадальные сандалии, которые после позавчерашнего ночного похода по колхозным хлябям я собирался выбросить, заботами внимательных гномов сияли первозданной чистотой.

«Однако молодцы хозяева – расстарались для гостя», – мысленно похвалил я карликов.

Направляясь в душевую, не удержался и все-таки пнул Злыдня. В результате чего едва не сломал пальцы правой ноги о его железобетонный окорок. Пес нисколько не обиделся, он даже с издевательской заботой лизнул мою ушибленную ногу. Я хотел рассердиться еще больше, но вместо этого громко рассмеялся.

– Может быть, ты мне и левый бок подставишь, непротивленец? Потерпи немного, скоро нас покормят…

Впервые за несколько дней с самого раннего утра мне никуда не нужно бежать. Даже как-то странно и непривычно. После завтрака я валялся на диване, убивая время просмотром телевизора. За время наших мытарств в мире ничего экстраординарного не произошло. Люди жили своей обыденной жизнью: добывали хлеб в поте лица своего, некоторым на хлебушек удавалось намазать толстый слой масла, а кое-кому даже икорка перепадала поверх маслица; женились; разводились; рождались и умирали – все как обычно. Каждый заботился о себе и о своих близких, и никто не подозревал, что есть на свете один симпатичный молодой человек, который по случаю или юношеской глупости вляпался в очень неприятную историю, и как из нее выпутаться, одному Создателю ведомо.

Вот, например, на экране группа жителей одного из микрорайонов столицы с плакатами и транспарантами протестует против сноса детской площадки и строительства на ее месте торгового центра. Выступают, о чем-то спорят с представителями городских властей, показывают им какие-то документы. Зря, люди добрые, ничего вы не добьетесь: выигрывайте хоть сто судов, апеллируйте к самому Господу Богу, шумите, трясите бумажками – торговый центр здесь будет, и никуда вам от него не деться. Не для того большим дяденькам из мэрии строительная фирма отвалила приличные денежные призы, чтобы какая-то общественность путалась под ногами. Впрочем, нет худа без добра. До этого случая никто из местных жителей даже не мог себе представить, какие хорошие люди живут рядом. Теперь они подружатся, станут захаживать друг к другу на чай для того, чтобы, глядя из окна на сверкающий стеклами шикарных витрин супермаркет, отстроенный на месте детской площадки, вспомнить былые деньки – как стояли насмерть, дежурили по ночам, бегали по разным инстанциям.

Признаться, я завидовал этим обыкновенным обывателям. Они даже не подозревают, что у людей бывают проблемы и посерьезнее сноса какой-то игровой площадки. Может быть, я утрирую и детский досуг намного важнее жизни одного-единственного человека, более того, антиобщественного элемента, не желающего проливать пот на каком-нибудь заводе или в конторе ради хлеба насущного.

Чтобы не травить душу, я выключил телевизор и, наполнив стакан персиковым соком, стал ждать, когда король всех гномов соизволит вспомнить о своем госте.

Мои ожидания продлились недолго – примерно полчаса. За это время Злыдень успел отлучиться на короткое время по своим делам. Я с изумлением наблюдал, как пес нажал лапой кнопку вызова прислуги и, в тот момент, когда дверь распахнулась, опрометью выскочил в коридор. Похоже, этот трюк он проделывал уже не в первый раз – уж больно ловко у него все получилось. Думаю, что сегодняшняя ночь для окрестных собак была весьма напряженной, если Злыдень по привычке решил прогуляться под звездным небом, а преград, как я смог сегодня убедиться в очередной раз, для него не существует.

Через пять минут после того, как пес вернулся, дверь открылась. На пороге стоял, как мне показалось, все тот же стражник – заросший бородой до глаз, весь в сверкающей броне, – но я ошибся: этот был еще грубее и невоспитаннее. Без излишних политесов он заявил, что мою задницу желает видеть король и чтобы я побыстрее собирался. Когда я поинтересовался, в каком виде Его Величество желает лицезреть мою задницу и не стоит ли ее спрыснуть одеколончиком, страж, ничуть не смутившись, ухмыльнулся в бороду – шутка явно пришлась ему по душе. Он глянул на меня с некоторым уважением.

– Давай, парень, собирайся, за мной кружка эля – развеселил старика. Будешь свободен, заходи в кантину, я там каждый вечер пиво пью. Спросишь ветерана Брюса – тебе всяк покажет. Только не перепутай – Брюсов у нас целых пять, но ветеран я один.

Пока мы петляли по замку, веселый гном успел рассказать парочку казарменных анекдотов, совершенно тупых и несмешных, но, глядя на то, как Брюс искренне хохочет над своими байками, я тоже не удержался от смеха, чем изрядно порадовал остряка. Воспользовавшись случаем, я спросил у гнома, как долго тот служит при дворе.

– Да почитай всю жизнь – годков за двести будет. Мы со старым пнем Матео одногодки, росли вместе. Когда его папашка погиб в пещерах, я напросился к новому королю в личную гвардию.

– Значит, ты был свидетелем всего того, что происходило в замке в тот злополучный день, когда отравили королеву?

– Ну, как же, помню все, будто это было вчера. Когда Ингрида переселилась в Подземные Сады Воздаяния, видел бы ты, что тут творилось. Король совсем обезумел: летал по комнатам с секирой, крутил ею, как вертолет лопастями, и крушил все, что под руку попадалось. Потом плотники полгода здесь молотками стучали да пилами вжикали – страшно не люблю, когда вжикают пилой, аж скулы сводит. Жалко, тогда Мергеля, старого упыря, не было на месте. Не сносить бы ему головы. Когда Матео немного пришел в себя, объявил, что уходит, и оставил вместо себя Пластуна. Хороший мужик Пластун, да только скучный. Пиво вовсе не пьет, не говоря о более крепких напитках, анекдот никогда не расскажет. Сидит все время в кабинете, что-то черкает на листочках да счетами клацает… академик. Неделю назад куда-то уехал, говорят, сегодня будет, а может быть, уже здесь – я еще не успел пообщаться с корешем, что охраняет главные врата. Мы все очень рады, парень, что тебе удалось уговорить Матео вернуться на престол. Теперь совсем другая житуха пойдет!