– Ладно, – сказал Мирзоев. – На рожон лезть не надо, но то, что удалось нарыть, приноси. И ссылки на сербские архивы перепиши – найдем кого-нибудь в Белграде. Связи имеются.

* * *

Решение принимали долго и мучительно. Перспектив для Пьера в новой Хорватии не было никаких. В Союзе обстановка была еще хуже – мать по телефону советовала даже в гости пока не приезжать. Полки в магазинах были пустые, а люди, словно перед войной, делали запасы. Многие знакомые уезжали навсегда – кто в Израиль, кто в Штаты, кто в Канаду.

Бросать начатую работу Мели не хотела. Из Белграда звонили – предлагали новые публикации. Звали защищаться в Белградском университете, но просили поменять тему – история четников сейчас была более востребована.

– Будь, что будет, – твердо сказала она. – И диссертацию по Русскому Корпусу писать продолжу, и публикации по четникам отзывать не стану.

Решили так – Пьер будет пытаться найти грант в США, а Мели в течение года или защитится в Загребе, или, если прикроют тему, договорится о защите в Белграде, а потом тоже приедет в Америку. Если муж работает в США, то визу получить будет нетрудно.

Жить после принятого решения стало как-то легче. На следующий день Пьер подошел к Барбаре.

– Я подумал – ты права. Надо уезжать. Твое предложение еще в силе?

– Правильно решил. И жену с собой забирай. Очень уж руководство недовольно ее деятельностью.

* * *

Статьи в сербской прессе вышли с запозданием, когда в университете уже начались летние каникулы. Немедленной реакции не последовало, но понятно было, что тучи сгущаются. Чтобы не терять времени Мели съездила на неделю в Белград. Работала в военном архиве, встречалась с живыми участниками событий. Вернулась озадаченная.

– Много новых фактов. Не знаю, понравится ли это моим сербским друзьям.

– Что ты там еще накопала? – спросил Пьер.

Она рассказала, что есть много свидетельств того, что Драго Михайлович одним из первых на Балканах произнес фразу «этническая чистка». В своем приказе командирам четнических подразделений от 20 декабря 1941 года он так сформулировал стоящие перед ними задачи: «… Создать… Великую Сербию, этнически чистую в границах Сербии, Черногории, Боснии-Герцеговины… Провести чистку государственной территории от всех национальных меньшинств и чуждых элементов… Очистить Боснию от мусульманского и хорватского населения». Кроме того, четники устраивали массовые убийства безоружных жителей. Мели привезла много фотографий, на которых бородатые соратники Драго длинными ножами расправлялись с родственниками партизан Тито. Удалось найти и документы, подтверждающие контакты командования четников с итальянцами и немцами, несмотря на боевые действия против оккупантов. В конце войны они не раз пользовались «итальянским коридором» для доставки крупных сумм из Швейцарии. От кого поступали деньги и какова их судьба выяснить не удалось.

– Ну, и что ты решила? Будешь об этом писать?

– Писать буду – я же ученый. А вот станут ли они это публиковать…

* * *

День рожденья Веры был в среду, поэтому собирались попозже, после работы. У Пьера уже начались каникулы, поэтому он вызвался помочь и поехал в Самобор днем, на автобусе. По дороге зашел в магазин, купил ракию и продукты по списку. Подойдя к дому, оглянулся и достал из-за «тайного кирпича» спрятанные там ключи. Впрочем, так же хранили ключи почти все соседи Хаджичей – нравы здесь были почти деревенские. Прошел на кухню, поставил цветы в вазу, а ракию спрятал в холодильник. Вытащил стол на середину гостиной, притащил стулья. Скатерть взял в шкафу, тарелки – на кухне. Готово. Что мог, сделал. До прихода хозяев и гостей был еще час. Мели обещала приехать прямо из библиотеки, не заходя домой.

Пошел наверх – в комнату, в которой они жили с Мели сразу после приезда из Никарагуа. Здесь до сих пор лежали плюшевые медведи из ее детства, а на полке было много русских книг. Пробежался взглядом по корешкам – классика, скучно… Ничего, Лесков подойдет. «Очарованного странника» Пьер мог читать с любого места. Включил бра и с удовольствием завалился на тахту.

Разбудила его музыка, доносившаяся из гостиной. С трудом открыл глаза. Кто-то, видимо Вера, укрыл его пледом, пока он спал. Поднес к глазам руку с часами – ого, часа два проспал… Неудобно – надо идти к гостям.

Веселье было в разгаре. Гремела народная музыка, лилась ракия в длинные рюмки-пробирки. Пьеру тоже сунули в руки пробирку. Чтобы не пить натощак, он взял со стола ломтик пршута (сыровяленой ветчины), завернул в него сыр и быстро запихал в рот. Поискал глазами Мели – ее пока не было видно. Задерживается…

Звонок телефона из-за музыки услышали не сразу, Когда Вера взяла трубку, то еще долго сквозь шум не могла понять, кто говорит. Происходившее потом казалось Пьеру кадрами какой-то некачественной кинохроники. Какие-то люди пытались ему что-то объяснять, куда-то его звали, но он реагировал только на физическое воздействие, когда его брали за руку и вели, сажали в машину. Ночная дорога. Какой-то город. Кажется, Загреб. А вот Университетская клиника, только нет толпы у входа, как после матча на Максимире. Его ведут по коридорам. Кто-то сует в руки белый халат. Зачем? Белый кафель на стенах. Небойша плачет. А Вера не плачет… Виноватое лицо медсестры. Сквозняк в коридоре.

* * *

Следователь потом показал Пьеру странный нож в полиэтиленовом пакете. Длинный клинок, а вместо ручки – кожаная перчатка без пальцев. Тисненая на коже надпись «Gräwiso». Следы крови. Ее крови.

– Это сербосек, – объяснил он. – Усташи во время войны такими ножами резали сербов.

Нож не был потерян убийцей. Его аккуратно положили на капот Фиата, рядом с которым лежала Мели. А под дворником нашли записку: «Srbi – na vrbi!»

* * *

Мирзоев позвонил через две недели после похорон. Может, он звонил и раньше, но эти дни Пьер прожил в Самоборе, в доме родителей Мели, на воротах которого появилось объявление– «посмертница» с черным крестом и фотографией.

– Что делать планируешь?

– В Штаты хочу уехать, но пока не получается. Заявку на грант уже давно отправил, а ответа все нет.

– Это ты правильно решил. В новых обстоятельствах хорваты твой вид на жительство могут и не продлить.

С соболезнованиями не лез. Записал координаты ACTR, куда ушла заявка. Пообещал навести справки «по своим каналам». Выпил, не чокаясь, рюмку принесенного с собой коньяка и ушел, пообещав позвонить через неделю. Про архив пока не вспоминал.

Особых надежд на его помощь Пьер не питал. Постепенно привыкал к мысли, что надо будет возвращаться в Ленинград. Особо, впрочем, его это не огорчало. В Загребе становилось неуютно. На старых площадях гремели митинги. Лозунги день ото дня становились все более злыми и от призывов «бороться ЗА» все чаще переходили к призывам «бороться ПРОТИВ». Был конец лета, но цены на продукты росли. Во всем, разумеется, были виноваты коммунисты, сербы, мусульмане. Прямо возле храма избили православного священника.