— Сабля, на место! — громко крикнула она.

Но на сей раз приказ хозяйки не подействовал.

На лице у Николая появилось жалкое подобие улыбки. Он явно боялся. Сделав несколько шагов к крыльцу, он вдруг остановился и, вытянув губы, произнес:

— У-тю-тю-тю-тю-тю…

Вероятно, таким образом он хотел расположить к себе собаку. Но тут произошло неожиданное: Сабля в два прыжка оказалась рядом с ним и вцепилась зубами в руку.

— А-а-а-а! — завопил долговязый.

— Держитесь! — крикнула Даша и бросилась на помощь. Тот уже успел отскочить в сторону. — Отдай! Отдай, говорю, варежку!

Долговязый тем временем стоял на крыльце и рассматривал травмированную руку. Петька заметил на его большом пальце чуть заметную розоватую ссадину.

— У-у-у, собака! — злобно пробурчал водитель. — Так, глядишь, без руки бы остался!

Даша протянула ему рукавицу.

— Болит?

Долговязый сморщился, как от неимоверной боли.

— А вы побледнели. Пойдемте, я зеленкой обработаю.

— Это все Смирнов, — сердито пробурчал тот. — Не он бы — уже бы к Чите подъезжали.

Обед прошел в тягостном молчанье. Один долговязый во все щеки уплетал пельмени и требовал добавки. Пока Даша наполняла в очередной раз тарелку, он впивался взглядом в травмированный палец и сокрушенно качал головой.

Между тем тревога ни на минуту не покидала Петьку. Он то и дело поглядывал на часы. Наконец настало время отправляться за дядей Мишей и Смирновым. Водитель встал из-за стола, потянулся и сказал:

— У-у-у! Хорошо-то как! Поспать бы теперь чуток!

Петька воспринял это как неудачную шутку, а Даша, не имеющая понятия о произошедшем конфликте, предложила:

— В комнате кровать. Можете прилечь.

— И то правда, — обрадовался Николай, — надо отдохнуть. Тем более что впереди у меня бессонная ночь. И не одна.

К долговязому подлетел Вадим:

— Ты что, с ума, что ли, сошел? Нас же ждут!

— Да отцепись ты! Этот Смирнов что хочет, то и воротит! А я что, хуже? К тому же у меня — производственная травма. Не заезжали бы в этот чертов поселок — все было бы нормально.

Петька видел, что терпение оператора на пределе и испугался, как бы спор не закончился мордобитием.

— Мужчины, успокойтесь! — вмешалась Даша, и, обращаясь к Николаю, добавила. — Через десять минут я вас разбужу. Договорились?

— Попробуй только не встать! — пригрозил Вадим.

Спустя пятнадцать минут оператор, водитель и Петька уже сидели в машине, а с неба падали крупные белые хлопья.

— Еще и снег пошел, едри ему голову! — донеслось из кабины. — Тащиться еле-еле придется! Эй, вы! Вы там по сторонам-то смотрите, мне бы дорогу не потерять!

— Да что, ее перенесли, что ли, пока ты дрыхнул! — сердито отозвался Вадим.

«Уазик» миновал поселок, поле и, свернув в сторону, начал медленно пробираться к Серебряной горе.

— Вот-вот должны наши появиться. Странно, их нет. Может, мы просто не видим, снег-то какой! Эй, Николай, посигналь-ка там! Никого!

— На фиг им было вообще здесь оставаться! — донеслось из кабины.

«И правда, для чего они остались? — недоумевал Петька. — Поговорить? Так это можно было сделать и дома. Проникнуть в рудник? Так вход в него все равно завален… Вдвоем тем более быстро, его не разобрать. Странно все это. Да, а вот интересно, почему Смирнов приехал именно к дяде Мише? И были ли они знакомы раньше?»

Петька поймал себя на том, что вопросов к Смирнову, и теперь уже и к дяде Мише, становится все больше, и ни на один из них нет ответа.

Часа два телевизионный «уазик», прорываясь сквозь белую пелену, кружил возле Серебряной горы. Время от времени из него появлялись Петька и Вадим и громко звали исчезнувших. Бесполезно. Только тихо и неторопливо падал снег.

— В такую-то погоду на диване дрыхнуть, а не по степи мотаться, — бурчал Николай, — хороший хозяин и собаку в такую метель не выгонит…

Между тем начинало темнеть.

— Может, еще раз по дороге проехать? — предложил оператор. — До поворота и обратно.

Но и это не дало никаких результатов.

— Теперь уже окончательно ясно, что с ними что-то случилось, — тихо произнес Вадим. — Но что? Заблудились? Но и блудить-то здесь негде…

Петька ощутил в груди большой тяжелый комок. Он считал себя отчасти виноватым в том, что произошло. «Надо было все-таки выскочить из машины, — не переставал он ругать себя все это время, — ведь чувствовал же, что будет что-то плохое. Между прочим, я веду себя неправильно, — спустя несколько минут, одернул себя Бумажкин. — Я злюсь на этого ненормального водителя и нервничаю из-за тех двоих… А как нас учили вести себя в таких случаях? Успокоиться и прислушаться к своему внутреннему голосу. А для этого нужно…»

— Все, отвожу пацана домой и прямым ходом в Читу, — заявил Николай, заворачивая на основную трассу.

И в этот момент Петьке вдруг вспомнился разговор, обрывок которого он слышал еще утром, по дороге к Серебряной горе, и в суть которого даже не пытался вникнуть. Теперь же слова журналиста о том, что разведчики, попавшие в критическую ситуацию, так или иначе давали знать о себе своим товарищам, высветились в Петькином сознании отчетливо и ясно. Так может и Смирнов последовал их примеру?

— Нужно ехать обратно! — боясь упустить и эту возможность, закричал Петька. — Туда, где мы были!

— Ты, щенок! Что ты мелешь? — не сбавляя скорости, прервал его Николай. — Мы и так там почти два часа потеряли…

— Но мы должны, должны туда съездить! Мне кажется…

— Ну, ну, — подбодрил оператор Петьку.

— Мне кажется, кажется, что… — Петька не мог подобрать слов, потому что не знал, как сформулировать то, что ему вдруг стало понятным.

— Ладно, едем! — распорядился оператор. — Поворачивай, Николай, назад.

Высказав Петьке с Вадимом все то, что он о них думает, долговязый все-таки развернул машину.

— Ну?.. — грозно прикрикнул он на Бумажкина, когда «уазик» остановился и Петька с Вадимом вышли.

— Может, здесь? — сказал Петька, наклонившись и всматриваясь в снежный покров.

— Да что ты там ищешь-то? — нетерпеливо спросил Николай.

— Не знаю… Честное слово, не знаю, — ответил Петька и отошел на шаг в сторону.

— Какие-то все ненормальные, честное слово! — воскликнул водитель.

«Журналист с дядей Мишей потерялись часа три назад, — размышлял Бумажкин, — и понятно, что, если Смирнов что-то и оставил после себя, так это покрылось приличным слоем снега». Он пошарил рукой в снегу. Ничего. Отошел чуть подальше. Тоже ничего. В другую сторону. Опять ничего.