Они ехали по прекрасному, старому и вечно молодому городу, будучи оба в отменном расположении духа, и любовались видами.

Княгиня начала экскурсию с Михаэль-плац, где велись раскопки и можно было видеть фундаменты нескольких зданий древнеримского города Виндобона и часть крепостной стены с камнями, украшенными латинскими надписями.

Еще Екатерине Павловне очень нравилось здание императорского оперного театра. Его роскошный фасад с колоннадами и арками, который с двух сторон венчали бронзовые кони с крыльями, действительно производил неизгладимое впечатление.

Более скромно выглядела церковь Святого Августина, но она имела большое значение для династии Габсбургов. Там хранились в драгоценных сосудах сердца многих ныне покойных правителей Священной Римской империи.

От площади у собора Святого Стефана кучер по приказу княгини Багратион вскоре свернул на довольно узкую улицу, где в основном торговали цветами, и в частности — орхидеями. Не забыв поучения графини Бельгард, Екатерина Павловна завела на террасе дома оранжерею. Но пока ей проще было покупать коллекционные экземпляры, чем самой их выращивать. Она познакомилась с владелицей цветочного магазина и приобрела семь прекрасных растений.

На перекрестке им пришлось остановиться, пропуская обоз из трех телег, доверху нагруженных мешками с картофелем, капустой и луком. Князь Петр, скучая, повернул голову направо и на глаза ему попался невзрачный дом с большой зеленой вывеской, по которой справа налево тянулись знаки, непривычные взгляду европейца. Они образовывали надпись, которую он тут же прочитал вслух:

— Магазин господина Али-Хабиба. Персидские ковры из Тебриза, Исфахана и Кумаа, золотая и серебряная посуда, драгоценные камни, лучшие ювелирные украшения, парадное оружие.

— Где это написано? — удивилась его жена, оглядываясь. — Я вижу только объявление по-немецки «Магазин господина Али-Хабиба». Дальше идут крючки, загогулины, палочки и точки.

— Их-то я и выучил в детстве раньше русского алфавита! — весело отозвался генерал. — Мой отец говорил на фарси. Он рос в городе Исфахан, в Персии. Давайте зайдем сюда, ангел мой. Интересно, как идет в центре Европы восточная торговля.

Дверь в магазин открылась легко, колокольчик на ней прозвенел громко и мелодично. Князь и княгиня Багратион очутились в просторном зале, пожалуй, несколько темноватом, прохладном, пронизанном ароматом пряностей и каких-то терпких степных трав.

В витрине справа от дверей тускло поблескивали блюда, кувшины и чаши разных размеров, кривые сабли и кинжалы. Слева от дверей с потолка до пола свешивались размещенные на палках ковры. Посредине зала стояла на длинных ножках латунная курительница, имевшая вид птицы с вытянутой головой. Из клюва птицы вился легкий сероватый дымок.

Супруги озирались по сторонам. После яркого дневного света не все в магазине можно было разглядеть сразу. Он совсем не походил на обычные венские торговые заведения — казался таинственно-пустынным, покинутым и покупателями, и продавцами.

Но, конечно, персонал здесь присутствовал. Приказчик наблюдал за вошедшими из-за ширмы. Он возник перед ними внезапно, материализовавшись, словно джинн из бутылки, вид имея соответствующий: пестрая цветная чалма на голове, короткая суконная жилетка поверх белой рубахи, заправленной в просторные шаровары с широким поясом, туфли с загнутыми вверх носами. Багратион не дал бы ему и тридцати лет. Смуглое лицо, нос с горбинкой. Черные жидкие усы, огибающие полные губы, дополняли облик персиянина.

— Салам алейкум! — сказал ему князь.

Тот несказанно удивился и, прижав руку к сердцу, отвесил низкий поклон, как давнему знакомому:

— Алейкум ас-салам, агха-ие, ханум-е! Хал-е шома четоре?

— Хубам, мотшакерам[12], - ответил Петр Иванович.

Таково освященное веками начало беседы между двумя благовоспитанными персами. За традиционным вопросом о личном здоровье, следует вопрос о здоровье членов семьи, затем о состоянии дел в целом. После чего, сопровождая речь бесчисленными «бебахшид» («извините»), «хахеш миконам» («пожалуйста»), «хейли мотшакерам» («большое спасибо»), можно перейти к тому, ради чего вы, собственно говоря, и обратились к человеку. «Та’ аруф» — персидский свод правил поведения в обществе — довольно строг и требует от каждого быть внимательным к окружающим, предупредительным, заботливым, участливым, вежливым до невозможности. Ни в коем случае нельзя доставлять людям неудобства. На фарси это будет «нарохат».

Умело пользуясь восточными оборотами, генерал вызвал почтительное изумление приказчика. Их разговор услышал хозяин, и вскоре князь и княгиня Багратион уже находились в кабинете Али-Хабиба, невысокого, весьма упитанного и энергичного уроженца Тегерана. На низком столике появились чашки с зеленым чаем и блюдо с персидскими сладостями: «фалуде» или шербет из рисовой муки, фруктов и розовой воды, «лавашак» — спрессованные пластины из сушеных абрикосов, вишен и граната, «аджиль» — смесь из орехов и семечек дыни.

Купец угощал гостей, беспрестанно возвращаясь к своей теме. Два с половиной года он держит магазин в Вене, и только сейчас в большом городе нашелся человек, знающий его родной язык! А ведь Персия — могущественная мусульманская держава с тысячелетней историей.

Князь Петр сказал ему, что желает приобрести какой-нибудь оригинальный подарок для супруги. Али-Хабиб бросил на Екатерину Павловну восторженный взгляд. Вероятно, ее красота удивляла тегеранца не меньше, чем способность генерала свободно говорить на фарси. По знаку хозяина приказчик Бехруз приносил новые и новые коробки с кольцами, браслетами, брошами, заколками для волос, демонстрировал покупателям длинные нити белого жемчуга, золотые и серебряные цепочки самого причудливого плетения.

Молодая женщина перед зеркалом примеряла одну за другой очаровательные вещицы и никак не могла сделать выбор. Для трех мужчин, наблюдавших за ней, это был увлекательный спектакль. Они оживленно обменивались замечаниями по-персидски, оценивая достоинства и недостатки ювелирных изделий применительно к облику прелестной «хануме». Приказчик даже процитировал стихи знаменитого персидского поэта Хафиза, жившего в середине XIV столетия в Ширазе:

«В нашем жалком восхищенье Красотой твоей нет нужды.

Красоту ль твою украсят Серьги, перстни иль помада?..»

В разгар сего процесса раздался мелодичный звон колокольчика. Беседа невольно прервалась. Приказчик бросился в торговый зал и вернулся оттуда, ведя другого посетителя.

Перед присутствующими предстал молодой человек, рослый, стройный, одетый по последней парижской моде, однако, судя по внешности, явный полукровка, не то европеец, не то турок или перс, но с более светлой кожей и волосами. Он приветствовал всех словами «Салам алейкум!», потом посмотрел на княгиню Багратион и добавил: «Bonjour, madame!»