Петр Иванович поклонился ей с порога, подойдя ближе, поцеловал протянутую ему руку, потом присел на край кушетки рядом. Красавица подала ему чашу, наполненную спелыми вишнями, и Багратион рассеянно взял оттуда два ярких темно-красных плода.

— Милый друг, вы довольны водолечением? — спросила она.

— Да. Кажется, мне стало лучше.

— Все хвалят Баден. Но я пока там не была.

— Напрасно, — сказал Петр Иванович, надкусывая угощение.

Собственно говоря, никакого плана беседы у него в запасе не имелось. Он хотел увидеть ее снова, и только. За предыдущий вечер, ночь и полдня в дороге генерал думал много о чем и очень переживал. Призвав на помощь свой немалый житейский опыт и здравый смысл, он поборол грузинские страсти, бушевавшие в его растревоженном сердце, и постепенно пришел к твердому убеждению, что вероломный Клеменс-Венцеслав Меттерних ничего ошеломительного в письме ему не сообщил.

А ну-ка расстаньтесь на пять лет с вашей женой, молодой и красивой женщиной, позвольте ей уехать одной в столичный западноевропейский город, обеспечьте ее достаточными финансовыми средствами, познакомьте с компанией обитающих там великосветских модников, вертопрахов и сладострастников, бесконечно упражняющихся в соблазнении женщин. Разве при таком раскладе выам не понятно, ЧТО именно получится из сего дьявольского проекта? Почему же теперь, видя вполне закономерный его результат, вы не хотите ответить перед Всевышним за сей легкомысленный поступок? За слабую, заблудшую душу, которую вы оставили без поддержки в трудный час испытаний, перед бесами-искусителями, атаковавшими ее.

— Ангел мой, — грустно произнес князь, — не опишите ли вы мне графа Меттерниха? Хотя бы в двух-трех словах?

— Очаровательный проходимец, — сказала, вдруг нахмурив брови, Екатерина Павловна, и ее ответ безмерно обрадовал генерала. — Но почему вы спрашиваете?

— В Бадене со мной совершенно случайно познакомился некий человек, весьма странный. Он передал мне письмо, якобы от графа. Вот оно. Я хочу, чтобы вы его прочитали.

Вытерев платком пальцы, испачканные в вишневом соке, княгиня Багратион взяла письмо, извлекла из конверта с графской печатью оригинал на французском языке и углубилась в чтение.

Сначала она прочла послание быстро, потом — медленно, задерживаясь на некоторых фразах и даже подчеркивая их ногтем. Она как будто не обращала внимания на смысл письма и оценивала только его форму. Затем Екатерина Павловна вернула письмо мужу и сухо заметила:

— Похоже на почерк графа и его обычный стиль. Чрезвычайно похоже. Но начертание подписи вызывает большие сомнения.

— Почему?

— У меня есть его письма.

— О чем же писал вам Клеменс-Венцеслав Меттерних? — равнодушно спросил князь.

— Как о чем? — она подняла на него удивленный взгляд. — О своей любви, конечно.

— И вы отвечали ему взаимностью?

— Сейчас пред вами, друг мой, я признаюсь честно. Да, отвечала. В течение двух или трех месяцев. Точно уж не помню.

— Следовательно, эти люди не лгут? Вы обманывали меня? — указав ей на конверт, Петр Иванович резко возвысил голос.

Кровь кавказских предков, людей горячих, нетерпеливых, склонных к отчаянным поступкам, заговорила в нем снова. Однако Екатерину Павловну это не испугало. Она знала, что южный темперамент супруга во всей красе проявляется редко. Он здорово обрусел, почти тридцать лет проведя среди русских, накрепко усвоив законы дворянской чести. Те не позволяли оскорблять женщину и набрасываться на нее с кулаками.

Женщина, существо слабое — этот негласный кодекс оставлял ей право оправдываться и быть услышанной.

— Я виновата перед вами, — красавица легко соскользнула с кушетки на пол и обняла Багратиона за колени. — Очень виновата. Я прошу прощения у вас, мой дорогой и любимый супруг. Я каюсь в своем грехе, в прелюбодеянии непредумышленном, навязанном мне неисправимым сластолюбцем. Некому было остановить меня, вразумить, защитить от его бесконечных притязаний.

Подобно всем горничным на свете, Надин Дамьен любила подслушивать у дверей барского кабинета. Внезапное появление князя, да еще с заказным письмом, которое он непременно желал вручить жене, по ее мнению, составляло настоящее приключение. А у приключения всегда есть начало, или завязка, развитие сюжета, кульминация и финал. Чем все закончится — вот что самое интересное.

Голоса в кабинете звучали громко. Надин сожалела, что не все понимает в бурном споре хозяина и хозяйки. Однако до битья посуды дело у них не дошло. Наоборот, внезапно установилась тишина. Потом начали равномерно скрипеть пружины кушетки и, наконец, раздался сладострастный стон Екатерины Павловны.

У горничной не осталось никаких сомнений: ужин все-таки надо готовить на двоих, и весьма питательный. Любовные упражнения не проходят даром. Они поглощают массу энергии и вызывают бешеный аппетит. Между тем время довольно позднее, на рынок за свежей говядиной или свининой кухарку уже не пошлешь. Кажется, от обеда у них осталась половина гуся, тушенного с яблоками, кое-какие овощи, сыр и фунт коровьего масла.

Княгиня Багратион не поленилась утром встать гораздо раньше мужа. В ванной комнате она, по своему обыкновению, облилась водой комнатной температуры, растерлась жестким холщовым полотенцем, потом тщательно расчесала волосы, наложила на лицо легкий макияж.

В зеркале молодая женщина долго разглядывала собственное отражение. Ночь любви, конечно, оставила след: под глазами легли синеватые тени — нов целом вид был свеж и довольно беззаботен. Гроза пронеслась над ее головой. Впрочем, следовало бы задуматься, с какой стати граф Меттерних вдруг выкинул этот номер? Раньше он без конца уверял ее в непреходящей любви к русским и огромном уважении к Российской империи.

Накинув на голое тело кружевной пеньюар, красавица вернулась в спальню и разбудила своего старого солдата нежным поцелуем в губы. Князь Петр притянул ее к себе. Пеньюар тут же соскользнул с прелестных плеч. Ему захотелось снова прикоснуться к ним губами, но Екатерина Павловна уклонилась от ласки.

— Милый, знаете, который теперь час? — спросила она.

— Понятия не имею.

— Половина двенадцатого.

— Помилуй бог! — воскликнул он. — Я проспал все на свете!

— Слишком усердно вы трудились ночью, — она мило улыбнулась супругу. — Нужно отдохнуть и развлечься. Я решила, что после завтрака мы поедем кататься в город. У меня недавно появилось открытое ландо для летних прогулок. Это очень модно сейчас. Я заказала его у здешнего каретного мастера Курта Вернера, но по английским чертежам.

Их мне доставил из Лондона один знакомый, еще зимой. Представьте себе, этот негодник Вернер, взяв с меня аванс в тысячу дукатов, ничего не делал целых два месяца, а потом.

Генерал от инфантерии слушал рассказ жены, не особенно вникая в подробности. Конфликт существовал вчера. Сегодня он рассеялся, как утренний туман под лучами яркого летнего солнца. Екатерина Павловна сумела объясниться с мужем. Она призналась в безответственном легкомыслии и обещала исправиться. Говорила пылко и убедительно. Но еще лучше действовала, доказывая силу своего чувства. Все это, может быть, и показалось бы Багратиону лишь искусной игрой, однако он уже знал наверняка, что целью злокозненной интриги был не столько сам, сколько его супруга, обворожительная, бесподобная, восхитительная Катиш, видимо, кому-то сильно мешающая в Вене.