Время снова замедлило свой бег. Вокруг сияли бесчисленные звезды, под нами незаметно для глаза ускоряла вращение и отдалялась Земля. Вернее, над нами – челнок развернулся дном вверх. Двигатели снова отключились.

– Спейсеры в такой ситуации, впрочем, говорят «держим планету по собственному зениту», – поправил я Ланцею. – А верх в космическом корабле – это направление, откуда направлена тяга.

– Очевидно, – выдохнула она. – Еще надолго это развлечение?

– Около месяца, – сообщил я. – Ты не смотрела план полета? Это нас доставляют в ускоренном темпе. Грузовые корабли получают пинок от разгонника, стыкуются к станциям, оттуда трюмные модули буксируют к трансорбитальнику, а он – к запускающему капсулы Лагранжу. А нас трансорбитальник подхватит напрямую и пойдет к Лагранжу на форсаже.

– Боже, – пробормотала Ленка. – От этих рывков у меня начинается морская болезнь.

– Попробуй помотать ногами или погрызи зубочистку, – посоветовал ей Нидлер. – Помню, как-то во время рейса из Фриско на Гавайи нас накрыло штормом. Качка была – не чета нынешней.

– Дождись, пока мы не сблизимся с кораблем, – предупредил его Лазарев. – Трясти будет слабее, но куда как чаще.

– Ох, – Ленка нервно проверила, легко ли извлекается гигиенический пакет. Особо пакостным было то, что нам не могли ввести противокинетозные агенты – слишком плохо ложились они на криоконсервационные.

Мы ждали, любуясь видами Земли. Под нами показалась Южная Америка. Эквадорские высокогорья затянуло облаками, и рассмотреть Взлетный не удалось, зато мы успели увидеть, как вырывается из них синяя искорка взлетающей ракеты и начинает изгибать курс параллельно нашему. Должно быть, будь АС служебного транспортного тандема совершенней – мы бы могли вывести на обзор и плывущие вокруг спутники, но с нашей подготовкой их было можно отличить от обычных звездочек только по характеру движения.

Наконец на краю видеопанели я заметил наплывающую из пустоты блестящую точку. Синт подтвердил мое предположение, затребовав готовность к ориентационным маневрам. Ланцея прикрыла глаза. Я, наоборот, принялся наблюдать, как Земля описывает вокруг нас круг, а из пустоты наплывает длинная стрела – с «наконечником» ЭРД на одном конце, длинными лепестками радиаторов – посредине, оперением солнечных панелей, лап маневровых и грузопассажирских модулей – на другом.

Последовала стыковка. Ленка позеленела. Перегрузки были незначительными по силе – и ежесекундно менялись по направлению чуть ли не во все стороны. Наконец, громада модуля надвинулась на наш корабль, и видеопанели отключились. Загрохотали, соединяясь, стыковочные узлы. Красный сигнал над шлюзом сменился желтым.

– Стыковка произведена, – сообщил пилот, не синт, судя по скуке в голосе. – Отстегните ремни и приготовьтесь к переходу на борт ТОК-31.

По очереди группа двинулась сквозь довольно тесный – на двоих максимум – переходник. Створка люка скользнула в сторону, и я увидел место, которому предстояло стать нашим жилищем и карантинной станцией на ближайшие двадцать восемь дней.

Грузопассажирский отсек был очень тесным, слабо освещенным и изобиловал мигающими огоньками и приборными панелями – как и большинство помещений на космических объектах. Между двумя рядами спальных панелей шел узкий проход, в дальнем его конце виднелись несколько люков. Еще один располагался сбоку от шлюза, напротив той стороны прохода, которая была помечена большими буквами «FLOOR».

– Добро пожаловать, – произнес висевший в проходе спейсер. – Ник Керн, ОрбМед.

– Владимир Лазарев, Кементари, – поклон в невесомости вышел довольно забавным зрелищем. – Шесть-Агро прибыла для транспортировки к «Семени».

– Располагайтесь по айдимам, – Керн махнул рукой в сторону коридора. – Санблок и пищеблок в том конце, медицинский контроль выведен в капсулы. Бортовой распорядок и правила ТБ уже на ваших айдимах, но по инструкции я обязан озвучить их устно…

Выслушав инструктаж, мы торопливо рассредоточились – «разошлись» не совсем подходящий термин – по панелям. Кажется, я начал привыкать к невесомости – с ловкостью опытного спейсера добрался до своей панели и помог затормозиться Ланцее. Мы пристегнулись. Снова пошел отсчет.

После удара, полученного от НОРМ, я невольно сжался в комок. Но не успел вспомнить, что собственная тяга двигателей трансорбитальника не превышает четверти «же» даже в форсажном режиме, как мягкая лапа толкнула меня в грудь и распластала на панели.

– А я ждала новой перегрузки, – облегченно озвучила мои собственные мысли Ланцея. Потянулась было отстегнуть ремни, но, видно, вспомнила, что одним из пунктов регламента, озвученного Керном, был запрет на перемещение по отсеку при разгоне корабля.

Мы лежали на панелях, переговариваясь, отдыхая после невесомости и ожидая выключения двигателей. Наконец спустя двадцать минут тело снова налилось легкостью.

– Разгон корабля завершен, – произнес корабельный синт. – Приготовиться. Десять секунд до включения искусственной силы тяжести.

Модуль мягко завибрировал – чуть слабее, чем при работающих двигателях. Раздался тихий гул. Я следил за нарастанием ускорения, приподнимая руку. Отсек вращался все быстрее и быстрее, соответственно росла и центробежная сила.

– Будьте осторожны при движении, колоны, – предупредил Керн. – При нашем радиусе вращения резкая смена положения может вызвать сильное головокружение. То же относится и к выходам в купол – зрелище неописуемое, но наземника может и выбить из колеи, – в его голосе мне послышалась тщательно скрытая насмешка. – Можете отстегнуться.

Я осторожно – не только из-за слов Керна, над головой нависали нары Ланцеи – выпрямился. Спустил ноги на пол, встал.

Ощущение было… странным. Будто палуба под ногами слегка наклонена в сторону левого ряда панелей, при том, что взгляд под ноги убеждал в обратном – я стоял на совершенно ровном полу. Я сделал несколько шагов. Непривычно – но не до головокружения. Вокруг меня так же осторожно делали первые шаги друзья.

– Ну что же, – произнес Геккон вполголоса. – Осталось не поубивать друг друга за этот месяц, остального можно не бояться.

Люк, ведущий в обзорный купол, здорово отличался от тех, что соединяли жилой отсек со служебными и с обитаемым модулем самого ТОКа. Для начала, он был толще и тяжелее.

Неудивительно. Ведь, по существу, это была часть обшивки самого модуля. Точно так же выполненная в виде бутерброда из металлокерамики, водяных ячеек и полиэтиленовой мембраны. Рассчитанная на прохождение радиационных поясов планеты и солнечных выбросов.

Мало того, к неподъемной бронезаслонке требовалось добираться через отдельно встроенный в потолок модуля шлюз.

– Ланцея, Димер. Совместный выход, – произнес я в айдим. – Запрос разрешения.

– Разрешение получено, – произнес синт. А через секунду уже голосом бортинженера ТОКа: – Решили вместе принять положенную дозу облучения? Дело ваше.