Широко раскрытые глаза устало моргали.

– Не ходи туда.

– Почему? – насторожился Карага.

– Совет, – уклончиво ответил Белый и добавил со вздохом: – Бесплатный совет.

Земля дрогнула. Карага от неожиданности повалился плашмя, черная вода разлетелась в разные стороны. Сначала прокатился низкий вибрирующий гул, а следом рассыпались у горизонта смутные очертания фабрики. Тугой пламенеющий шар вздулся и опал, оранжевые волны понеслись по полю, и Белый съежился, потому что на нем вспыхнула одежда, и молча заметался. Карага дернул его за ногу и потащил к себе. Рухнув вниз, Белый забарахтался, сосредоточенно снимая пальцами кожу с обгорелого лица. Она слезала длинными тягучими полосками, как горячая жвачка.

Обнажились полупластиковые желтые кости и ямка глазницы, обведенная кольцом серо-красной мышцы.

– Не трогай! – заорал Карага, хватая его за руки. – Твою же мать, не снимай лицо!

Белый недоуменно замотал головой, глухо бормоча себе под нос. Он явно был удивлен произошедшим.

– Кали! – крикнул Карага ему на ухо. – Ты видел Кали? Что там произошло?

– Я расскажу, – сказал Белый, поднимаясь. – Выпью чего-нибудь и расскажу…

И он побрел прочь, пошатываясь. Карага разглядел – между лопатками Белого торчал аккуратно и глубоко вбитый металлический прут из тех, что валялись повсюду.

Вокруг него болтались лохмотья. Белый шел, раскачиваясь все сильнее, и в конце концов упал бы, но Карага подхватил его, подпер плечом и потащил прочь, оскальзываясь на каждом шагу. Выл ветер, волоча по полю черный пепел, горящие волокна и густой запах вывернутой наизнанку земли.

Такси все еще стояло на прежнем месте. Горела зеленая лампочка, оповещающая, что машина свободна.

Карага впихнул Белого на заднее сиденье и приказал:

– К Спирали. Быстрее! Выпить есть?

– Обижаешь, – ответил динамик такси, и узенькая полочка, раскрывшись, выбросила на колени Караги бутылку с коньяком, цвет которого напоминал сильно разведенный дешевый чай.

Коньяк вонял керосином, но Карага все же сделал пару глотков сам и постарался влить столько же в рот Белого. Тот с трудом сглотнул и попытался выпрямиться, но не смог.

– Повернись. – Карага протянул руку и выдернул прут из его спины. Тот выскользнул легко, и сразу же выплеснулась целая лужа крови, и зачастила густая капель.

Мягкие сиденья моментально вымокли, стали похожи на отяжелевшие грязные губки.

– Прекращай лить кровь! – заорал Карага. – Я тебя живым должен сдать!

Белый только дернул плечом и повалился на бок. Глаза его закрывались. Желтые кости отполированно блестели.

Некоторое время Карага молчал и только прикладывался к бутылке, а потом сказал:

– Белый. Не юродствуй. Подключай аварийку. Я обещаю, что ты сегодня умрешь, но мне нужно, чтобы ты умер не сейчас. Ты очень нужен, понимаешь? Подгоняй резервы. Это важно. Долг зовет, помнишь? Нас всех зовет долг… давай, друг.

Такси тактично молчало.

– Я недавно работал на крушении, – начал Карага, – и лежал там под завалами смелый паренек, который докторше позволил ползать по своим раздробленным костям. Знаешь зачем? Затем, чтобы она могла добраться до какого-то умирающего типа. Понимаешь? Этот тип ему не брат, не друг, просто незнакомый мужик, но он умирал, очень быстро умирал, и потому парень собрался с силами и смог. А ты сможешь, Белый? Он, человек, смог. А ты – сможешь?

Некоторое время Белый хрипло дышал, ничего не отвечая, а потом Карага увидел, как зашевелились края его ран, как принялись с молниеносной быстротой перекидываться туда-сюда алые нити, словно невидимый паук взялся за плетение крепкой плотной паутины.

– А д-души у тебя все-таки нет… – прохрипел Белый, выпрямляясь.

– У меня совесть есть, – сказал Карага. – Оклемался? Часа четыре протянешь?

– Если выпить…

– На, пей.

Сквозь дыру в щеке Белого можно было увидеть его горло, и коньяк выплескивался у него изо рта, заливая грязную, окровавленную куртку.

– Хор-рошо там, Крэйт, – пробормотал он, облизываясь кончиком искусанного языка. – Хорошо там, будто по-настоящему спишь. Я вот ни о чем не жалел, но так иногда хотелось подремать. Чтобы расслабиться и приснилось чего. Мне перед реконструкцией снился сон: что стою я один на краю пропасти, а внизу женщина плачет. Жалобно так плачет. И чего, дура, ревела? Не пойму. А ты мне вот разъясни.

Сон, подумал Карага. Так иногда тянет прилечь по привычке, но меха не спят, а зарядные устройства не чувствуют вкуса, запаха и не различают цветов. Они говорят, что это не все, и вместе с красками, ароматами и вкусами уходит еще какое-то чувство, позволяющее ощущать себя живыми, но не находят этому ни названия, ни объяснения.

Меха и зарядные устройства. Получая – отдавай. Только людям все достается на халяву.

У подножия Спирали было темно и тихо. Весь свет, что излучала колоссальная конструкция, сейчас сосредоточился на небольшом участке черноты, и снизу казалось, будто разверзлись небеса и вот-вот по сияющей лиловой дороге спустится на грешную землю архангел с пылающим мечом.

Караге это не понравилось. Он рассчитывал застать Спираль в другом режиме: когда она темнела вся, а излучение низким куполом опускалось на первое кольцо.

Впрочем, было еще время, и все могло измениться.

Такси оставило Карагу и Белого возле широкой лестницы, ведущей к входу в кольцо. За спинами их темнел парк, впереди возвышались стены, сложенные из белых округлых зерен. На многих из них оставлены были имена и даты, чьи-то любовные признания и просьбы о встрече.

Никого рядом не было. Карага скрепя сердце обратился внутрь себя и подключил аварийный режим, чтобы просканировать само кольцо и территории вокруг него. Появилось несколько сигналов, но разрозненных и неподвижных, скорее всего, обозначающих спящих под развалинами бездомных.

Все это выглядело настораживающе. Карага был уверен, что капитан заранее притащит сюда своих людей и расставит их по периметру, замаскировав под кусты, деревья и прочий мусор. Ничего этого не было. Не было никакой цепи, стягивающейся вокруг меха.

Отчего? Может, ребята попросту опаздывают или капитан решил не вступать в сделку вовсе?

Не обнаружив ничего серьезного, Карага отключил аварийную батарею и потащил Белого наверх. Тот все-таки нуждался в поддержке, несмотря на то, что умудрился залатать половину повреждений и был раскален так, что воздух вокруг него нагревался.

Карага прихватил с собой остатки коньяка и радовался, что его печень – сложная система фильтров, а не обычный беззащитный кусок, потому что коньяком из старых такси можно было травить крыс.

Фильтры защищали его от отравления, но не препятствовали легкому опьянению, которое вскоре должно было пройти.