вижу папу. Внутри все переворачивается, бегу к нему со всех ног.

Чувствую родной запах, прижимаюсь к твердой груди и снова плачу.

Папа обхватывает ладонями мои щеки, целует в лоб и снова крепко притискивает к себе.

Немного отдышавшись, понимаю, что Дан тоже подошел. Стоит напротив.

Отец на инстинктах прячет меня за своей спиной и пожимает Данису руку.

— Спасибо, Данис.

Кайсаров кивает и, не сказав больше ни слова, садится в черный гелик. Его кортеж исчезает за считаные минуты. На сердце тут же появляется тяжесть.

Папа ведет меня к своей машине. Он приехал не один. С ним его сотрудники.

Взмахиваю рукой, приветствуя Кирилла, его первого зама, и юркаю на заднее сиденье.

— Сейчас заедем в больницу, а потом домой.

— Хорошо, пап.

Отворачиваюсь к окну, робко трогаю свои губы, в которые еще час назад меня целовал Данис.

Глава 22

Наблюдаю за удаляющейся Катиной фигурой через окно. Она стоит рядом с отцом. Обнимает его и снова плачет.

Внутри все сжимается. Сохранять голову холодной становится абсолютно невозможно. Раздражение зашкаливает. Все, что я сейчас могу, это просто свалить, оставить ее. Снова бросить, потому что того требуют обстоятельства.

Когда мои люди здесь связались с ее отцом, он грозился всех посадить. От бессилия, конечно. То место, куда увезли его дочь, его даже на картах нет.

Мое появление в том доме — подарок судьбы. Она пробыла там три дня. А я даже не в курсе был, что ее похитили. Меня вообще в стране не было. Когда прилетел и включил местный телефон, перелопатил десятки пропущенных звонков от Тима. Катиного брата. Десятки звонков и сообщений. Он пытался со мной связаться, как только Катя исчезла, как и ее отец, впрочем.

Ситуация была на пике безысходности. Катя просто исчезла. Ни единой зацепки. Ничего. Тот, кто ее забрал, детально все продумал. Ему много за это заплатили, а потом он заплатил мне за Катины мучения своей жизнью.

— Вас куда, Данис Германович? — интересуется Антон, мой водитель.

Заторможенно бросаю взгляд на подголовник впереди.

— Домой.

— Дан, — вмешивается Калугин, пялится на меня при этом как на святой алтарь. — Тебе бы в больничку.

Сжимаю пальцами переносицу. За последние часы плечо ни разу не давало о себе знать. Хер поймешь, хорошо это или плохо. Одно ясно как день, что при Кате я держался явно лучше, сейчас же волнами накатывает какое-то бессилие и адски клонит в сон.

— Ладно, — делаю одолжение своему помощнику, практически единственному человеку, которому я могу сейчас доверять.

Касаюсь места ранения, чувствуя легкую вспышку боли. Она позволяет взглянуть на вещи более трезво. Мне как можно быстрее нужно вернуться к делам и разобраться в происходящем. Поэтому больничка и правда не будет лишней.

— Антон, — кивает Калугин, и водитель тут же меняет траекторию движения, в последний момент пролетая под мигающий желтый.

— Веселые выдались выходные, — подмечаю мрачно, с каким-то горе-ликованием внутри.

Я ее видел, я ее трогал. Она была моей, снова. Эти ощущения не затмит ничего, даже смерть. И вот это ненормально. Я мог подставлять свою голову, но не ее. Не ее…

У клиники отцепляю телефон от пауэрбанка и засовываю в карман брюк. Лев Калугин следует за мной по пятам. Как и еще три человека из охраны. Штат последних стоит увеличить. Не хотелось бы остаться без башки, в ближайшем будущем она мне пригодится.

В белом кабинете док с забавной для хирурга фамилией Недорезов натягивает перчатки, чтобы осмотреть рану, пока я снимаю рубашку.

— Ну, показывайте, что у вас тут. — Касается моего плеча и с улыбкой выдает следующее: — Вы ножом, что ли, ковырялись?

Хохмит он, бл*дь. Правда, замечая мой взгляд, сразу затихает. Что-то бормочет себе под нос и льет на рану какую-то жидкость. До костей пробирает.

Стискиваю зубы, чтобы не заорать. Сука!

— Что по отцу? — спрашиваю у Левы, чтобы отвлечься.

— Нервничал.

— Сильно?

— Охрану свою усилил. По моим каналам прошел слушок, что искал тебя. Кажется, он не при делах.

— Почему?

— Слишком удивился твоему исчезновению.

— И это странно. Сам же туда отправил.

— Мы разбираемся.

— Разбирайтесь. Что по Токману?

— Я выяснил, что…

Пока Лева рассказывает свои скучные заметки про Катькиного отца, анализирую события последних дней.

Я оказался в том доме случайно. Отец настоял, чтобы я полетел к Шмелеву поговорить о делах. Обычно он сам присутствует на игре. Ежемесячный покер последнего воскресенья месяца.

Он настоял. Почему? Знал, что я там увижу? Боялся не справиться сам?

Хотел указать мне место или уже трясется за свое? Он мне слово дал, что Катя будет жить. Что она никогда этой грязи не коснется.

В связи с моей женитьбой состояние отца приумножилось за счет Махдаева вдвое. Они заключили парочку взаимовыгодных контрактов на бумаге и целую цепочку договоренностей на словах. За это Махдаев спихнул мне свою дочь, как попорченный товар. Тварь, такая же, как и мой отец.

Мне кровь из носу нужно встретиться с Токманом в ближайшие дни.

— Машенька, сделайте перевязку. Вы как себя вообще чувствуете? — Недорезов замирает прямо передо мной, совершая пальцем пару маневров туда-сюда. — За пальцем следим, — напоминает между делом.

— Жить буду.

— Рана не загноилась, — резюмирует, — поднять руку можете?

Плавно вытягиваю руку вверх. Морщусь.

— Отлично. Покой и постельный режим, хотя бы ближайшие три дня. Маша вам сейчас поставит обезболивающее. Лучше на эту ночь остаться у нас. Но если…

— Если. Делайте укол, мы торопимся, — поворачиваюсь к Калугину, сестра которого — жена нашего доктора.

— Дан…

— Лева, — пресекаю дальнейшие попытки меня образумить.

Часом позже я уже захожу в отцовский кабинет и показательно бросаю на стол, прямо перед ним, ствол.

— Добрый день, папа. Как погода? Магнитные бури не доконали?

— Дан, —